И вот прошло пять лет, он учился в школе. Мама уже не прятала ключ от шкафа, и мальчик (тьфу, уже парень), доставая из шкафа зимние ботинки, случайно и открыл книгу. Растрепанная ведьма стояла на его лестничной площадке, и в темноте сверкали ее злые глаза. Все остальные страницы были стухшими и воняли дохлыми мышами. Парень решил выкинуть эту книгу. Но в квартиру вошла мама. Она говорила, но рот и глаза ее не двигались, словно прикрытые маской. На руках ее были перчатки. Когда она ложилась спать, парень подсмотрел и увидел, как мать сняла с себя перчатки и обнажились кривые коричневые пальцы с длинными когтями. А потом она сняла маску, и парень закричал — это была та самая ведьма. Старуха услышала крик и пошла к парню. А тот грохнулся в обморок.

Жуля замолчал. Молчал и Гюрза, искры больше не сыпались от кота. Жуля поболтал бутылку — она была пуста.

— Больше ни парня, ни его мамы (или ведьмы?) никто не видел. Из квартиры стало вонять, и жильцы вызвали ментов. Когда с помощью участкового открыли дверь, то увидели, что квартира заросла мхом и грязью. А посреди комнаты валялась книжка. Мент открыл ее и на последней странице увидел кладбище, а на нем крест с фотографией этого мальчика.

Закончив рассказ, Жуля с удивлением обнаружил, что почти трезв. Через минуту включили свет, и он облегченно вздохнул.

Гюрза сидел, глядя прямо перед собой. Кляксич зевнул, показав розовую глотку с острыми клыками, и снова опустил голову на толстые лапы.

— Кладбище, говоришь? — задумчиво проговорил Гюрза.

— Ага, — сказал Жуля. Он был так рад появившемуся свету, как ликовал бы заключенный, увидев торчащий из скважины замка его камеры ключ, который забыл рассеянный тюремщик.

— Ладно, мне пора… — заторопился он, поднимаясь из-за стола.

— Ты не сказал, почему ты передумал участвовать в акциях, — тихо сказал Гюрза.

Жуля проглотил подкатившийся к горлу комок.

— Да, сказка и в самом деле страшная, но какое это имеет отношение к тебе, а, Жуля? — Гюрза пристально посмотрел на него, и юноша смутился. С другой стороны, он не мог не заметить, что взгляд у Гюрзы стал более осмысленным, и он больше не называет его Андреем.

— Да так… Просто душу хотел отвести, — сконфуженно пробубнил он. Ему не терпелось уйти, но Гюрза словно гипнотизировал его. Как змея.

Вдруг Гюрза рассмеялся. И странно было слышать этот смех, нерадостный и бесцветный, как суховей, несущийся по выжженной солнцем пустыне.

— Ох, Жуля… сказочник. Ладно, — подытожил он. — Звони, если что.

Жуля метнулся к двери. Выскочив на улицу, он вдохнул ночной воздух и довольно крякнул. Хорошо, что он не стал откровенничать с Гюрзой, он точно счел бы его за психа. Он бы никогда не признался, даже собственной матери, какой сон ему приснился вчера.

Ведьма из сказки, она стояла у кровати Жули, хрипло хохотала и кричала, что она скоро их всех съест. Сожрет вместе с одеждой и ботинками, разорвет кишки, разгрызет их кости и высосет костный мозг. «Их» — это его, Гюрзу, Мику и Нелли. Он проснулся, задыхаясь от собственного вопля. Голова кружилась, и он рванул в туалет, где его вырвало. Больше в ту ночь он не спал.