А утром в День всех святых поссорились и родители. Джеральд вообще не хотел ехать в Кингсбридж, однако пришлось. Он никак не мог выплатить долг аббатству. Мод напомнила, что монахи отберут у них землю: сэр Джеральд имел в окрестностях Кингсбриджа три деревни. Муж рявкнул, что он прямой потомок Томаса, ставшего графом Ширингом в год, когда король Генрих II поднял руку на архиепископа Беккета. Граф Томас был сыном Джека Строителя, архитектора Кингсбриджского собора, а историю его почти легендарной супруги леди Алины Ширинг рассказывали долгими зимними вечерами после героических сказаний о Карле Великом и Роланде. У человека, имеющего таких предков, никакие монахи не посмеют отобрать землю, рычал сэр Джеральд, и уж тем более не такая баба, как аббат Антоний. Когда муж начал кричать, лицо Мод приняло выражение усталого смирения, и она отвернулась, хотя Мерфин расслышал слова матери:

— У леди Алины был еще брат Ричард, который только и умел, что драться.

Может, Антоний и баба, но у него хватило мужества предъявить рыцарю неоплаченный счет. Аббат обратился к сюзерену и троюродному брату Джеральда, нынешнему графу Ширингу. Тот вызвал родственника в Кингсбридж, чтобы вместе с аббатом уладить дело. Поэтому отец был в плохом настроении. А потом его ограбили. Он обнаружил пропажу после службы.

Мерфину понравилось зрелище: темнота, таинственные звуки, тихое пение, которое становилось все громче, громче, пока наконец не заполнило громадный собор; понравилось, как одна за другой загорались свечи. В неверном свете он заметил, что некоторые воспользовались мраком для совершения мелких грешков, за которые уже получили прощение: двое торопливо отстранились друг от друга, а шустрый купец отдернул руку от пышной груди улыбающейся жены соседа.

Мальчик никак не мог успокоиться. Пока они ждали, когда монахини накроют завтрак, поваренок понес к лестнице поднос с большим кувшином эля и блюдом горячей солонины. Мать мрачно бросила:

— Этот граф мог бы и пригласить нас на завтрак. В конце концов твоя бабка приходилась сестрой его деду.

— Не хочешь каши, можем пойти в таверну, — ответил отец.

Мерфин навострил уши. Он любил завтраки в таверне — свежий хлеб, соленое масло, — но мать вздохнула:

— Нам это не по карману.

— Очень даже по карману. — И отец потянулся к кошельку, которого уже не было.

Сначала родитель посмотрел на пол — вдруг кошель упал; затем заметил срезанные концы кожаного ремня и зарычал от бешенства. Все посмотрели на него, только мать опять отвернулась и тихо проговорила:

— Все наши деньги.

Отец диким взглядом обвел госпиталь. Длинный шрам на лбу потемнел от гнева. Все напряженно затихли: рыцарь в ярости опасен, даже невезучий. Мать заметила:

— Тебя обворовали в церкви, никаких сомнений.

Пожалуй, она права, подумал Мерфин. В темноте люди чаще воруют, чем целуются.

— Еще и святотатство, — проворчал отец.

— Я думаю, это произошло, когда ты поднял ту маленькую девочку. — Лицо матери искривилось, как будто она проглотила что-то горькое. — Вероятно, вор подобрался сзади.

— Его нужно найти! — прорычал отец.