Гвенда едва удерживалась от крика. Эта забота может аукнуться тем, что ей отрубят руку. Отчаянно пытаясь выбраться, она уперлась руками в чью-то спину, подаваясь назад. И обратила на себя внимание сэра Джеральда.

— Тебе же там ничего не видно, — ласково сказал рыцарь и, к ужасу Гвенды, подхватив под мышки, поднял ее наверх.

Она ничего не могла поделать. Его крупная рука всего в дюйме от кошелька. Воровка стала смотреть на алтарь, где монахи зажигали свечи и славили святого. Через большую розетку восточного фасада проникал слабый свет: занимавшийся день изгонял злых духов. Грохот стих, а пение стало громче. Высокий красивый монах подошел к алтарю, и Гвенда узнала аббата Кингсбриджа Антония. Подняв руки в благословляющем жесте, он громко заговорил:

— Ныне в очередной раз милостью Христа Иисуса зло и мрак дольнего мира изгнаны гармонией и светом святой Божией Церкви.

Паства ликующе загудела, людям стало легче. Кульминация службы миновала. Гвенда задрыгала ногами, просясь на землю, выскользнула из рук сэра Джеральда и еще раз попыталась продраться назад. Интерес к тому, что происходит у алтаря, уже ослабел, и она таки проложила себе дорогу. Чем дальше, тем проще было пробираться, наконец девочка оказалась у большого западного входа и увидела своих.

Отец смотрел выжидательно — он рассвирепел бы, если бы дочь опростоволосилась. Воровка бросила ему кошель, с радостью избавившись от улики. Отец схватил трофей, отвернулся, быстро заглянул внутрь и блаженно улыбнулся. Затем передал кошель матери, и та ловко засунула его в складки детского одеяла. Самое страшное позади, но Гвенда еще в опасности.

— Меня заметила богатая девочка. — Она услышала в своем голосе страх.

В маленьких темных глазах отца вспыхнула злость.

— Видела, как ты срезала кошель?

— Нет, просила людей быть поосторожнее, а потом рыцарь подхватил меня и поднял, чтобы лучше было видно.

Мать тихо застонала. Отец буркнул:

— Значит, он тебя запомнил.

— Я отворачивалась.

— И все-таки лучше не попадаться ему на глаза. В госпиталь больше ни ногой. Позавтракаем в таверне.

— Мы же не можем прятаться целый день, — заметила мать.

— Смешаемся с толпой.

Гвенде стало легче. Кажется, отец решил, что большой опасности нет. Она почувствовала себя увереннее — отец опять главный, ответственность не на ней.

— Кроме того, — продолжил он, — хлеб и мясо куда лучше жидкой монастырской каши. Теперь я могу себе это позволить!

Стараясь не привлекать к себе внимания, они вышли из храма. Утреннее небо приобрело перламутрово-серый оттенок. Гвенда хотела взять мать за руку, но заплакал младенец, и та переключилась на него. Тут показался трехногий белый пес с черной мордой. Он разыскал их в соборе и бежал теперь рядом.

— Хоп! — воскликнула Гвенда, подхватила его и прижала к себе.

Одиннадцатилетний Мерфин был годом старше Ральфа, но, к его крайней досаде, младший брат уродился выше и сильнее. Это приводило к напряженности в отношениях с родителями. Бывший воин сэр Джеральд не скрывал своего разочарования, когда старший сын не мог поднять тяжесть по своим годам, срубить дерево или прибегал домой в слезах, потерпев поражение в драке. Леди Мод делала все только хуже, защищая Мерфина, когда от нее требовалось лишь притворяться, будто она ничего не замечает. Если отец во всеуслышание нахваливал сильного Ральфа, мать старалась сглаживать ситуацию, называя его глупым. Ральф действительно рос не самым смышленым, но что же тут поделаешь; попреки только злили его, и мальчики ссорились.