— Ну что, Герасим? — сказал Шеврикука. — Здорово! Как поживаешь?

— А, это ты за мной шастаешь… — сказал Герасим, но без раздражения и угроз в голосе.

— И где же он? — спросил Шеврикука.

— Тебе-то что? Впрочем, ты все равно не отстанешь… Там… Где-то там… в недрах… Все притягивает и притягивает меня, а притянуть никак не может… Мне же самому лезть к нему сейчас не резон… И охоты нет… Но ведь притянет…

— И что он там делает?

— Кто его знает? Может, отлеживается. Может, набирается сил. Может, ждет пособников… Известно только, что по вредности своей в первом часу ночи он морочит башку людям, особенно уставшим или поддатым, гоняет их не по тем переходам, они и до дома добраться не могут…

— Коли так, разыскивать его сегодня нет нужды, — вслух подумал Шеврикука.

— Ты лучше Дуняшу навести, — сказал Герасим, — а то что-то Петюля наш в печали. Ты сходи к ней… На всякий случай…

— Придется сходить, — вздохнул Шеврикука.

— Вот-вот. И я бы тебе советовал не откладывать…

— Сейчас и направлюсь…

«А ведь и на самом деле придется направиться, хотя это и противно. Но вдруг хоть какая ниточка потянется от нее к Любохвату с Продольным, даже если и она, и Гликерия с ними сейчас в деле…»

Нетерпение подталкивало его к действиям скорым. Убедив себя в том, что и нынче создалась сословная необходимость, Шеврикука решил напрячь приданные ему силы. На поиски Дуняши тратить время он не захотел. Выяснил, что Дуняша пребывает в Оранжерее. (Выяснил также, между прочим, что Гликерии там нет, как нет и Любохвата с Продольным.) Встречаться нынче с Горей Бойсом и бабкой Старохановой у Шеврикуки не было желания, и он вызвал Дуняшу в Ботанический сад под маньчжурский орех.

— Так, — сказал Шеврикука, — никаких слов. Никаких слез. Только по делу. Буду спрашивать. Что за похищение? Что за выкуп? И без всякого вранья.

— Тяжко нам, Шеврикука…

— Я вас понял. И не ной. Отвечай быстро.

— Кто похитил — не знаю. Мне лишь доставили кассету с голосом Гликерии. Она умоляет заплатить выкуп.

— Почему — тебе? Служанке. А не какому-нибудь… высокому нынешнему покровителю Гликерии?

— Лишь мне известно, где укрыты вещи и драгоценности…

— Какие вещи?

— Те, за которыми ты ходил с наволочками. То есть те, что остались от твоей добычи. И старые ценности Гликерии.

— И ты так верна Гликерии, что не перепрячешь ее безделушки, а сможешь отдать их похитителям?

— Да, я так верна ей! — сказала Дуняша с вызовом. — Оскорбления же твои я смогу выдержать. Я их заслужила.

— Тебе знакомы Любохват и Продольный?

— Знакомы. Именно они стали или выбраны посредниками похитителей.

— А кто похитители?

— Не знаю. Кто-то в силе. Раз сумели похитить, запугать, укротить Гликерию. И вынудить ее принять их условия.

— Она с ними не в сговоре?

— Зачем это ей?

— Зачем! — усмехнулся Шеврикука. Усмешка его вышла горькой.

— Она с ними не в сговоре, — сказала Дуняша. — И она страдает. Я клянусь.

— Оставьте ваши клятвы при себе, — поморщился Шеврикука. — Если я и проявляю интерес к этой истории, то вовсе не из-за Гликерии и ее страданий, а потому, что имею счет к Продольному и Любохвату. Какие сроки и условия выкупа?