Так, надо бы прибавить холода. Ведь румяной Карина становилась еще и в минуты, когда мы были очень близки. Когда нас накрывал такой жар, что мы оба судорожно сдували с лица капельки пота.

Сзади раздается сигнал.

- И что теперь? - спрашивает Карина после паузы. - Еще раз поговоришь с родственниками?

Да, вернемся к реальности.

- Я не собираюсь отчитываться, - говорю без промедлений, - тетя или примет мою личную жизнь, или будет недовольна ею на расстоянии.

- Тебе будет непросто.

Искреннее сочувствие в ее тоне действует как мягкое объятье. Мне сразу становится легче дышать.

- В пятнадцать лет я ушел из дома, - упоминаю еще один факт биографии, - и с тех пор никто не диктовал мне, как жить. Не будет диктовать и сейчас.

Карина посмеивается. Кажется, с облегчением.

- Ты производишь впечатление самостоятельного. Надеюсь, Тимошка пойдет в тебя.

- Ему есть в кого быть независимым и сильным, - намекаю совсем не на себя.

- Спасибо.

Карина меня понимает. Мы проговариваем вплоть до моего приезда домой. В лифтовой связь может потеряться, да и время уже реально позднее. На столицу легла темнота.

С мглой, конечно же, прекрасно борется освещение. Но по факту уже ночь, и моим важным людям пора спать.

- Ну, я пойду, - улыбаюсь, хоть Карина и не видит, - доброй вам ночи.

- Тебе тоже спокойной ночи, Антон.

Карина не спорит. Но и радости от прощания в ее голосе нет. Или я просто хочу убедить себя, что я ей небезразличен?

Карина

С Антоном мы завершили разговор. Его сын давно уснул под наши голоса. А я так и лежу, разместив руки со смартфоном на груди. Глазею в потолок.

Когда Антон сегодня уехал, в моей голове засела мысль - мы никогда не будем вместе. Не то что бы я этого очень хотела… Вернее, не то что бы я это планировала. Но вся история с отцовством окончательно не оставила нам шансов.

Я до конца дней буду ассоциироваться у него с шоком, неприятными эмоциями. А восторг от вида малыша со временем пройдет и сменится рутиной. Антон же Троицкий не производит впечатление того, кто будет ловить кайф от бытовухи.

Мне, в свою очередь, будет досадно от воспоминаний, как он не поверил мне. Обидно, если вдруг мужчина начнет морозиться от Тимошки.

Да даже если не начнет (во что я очень хочу верить)! Если станет самым лучшим папой. А он может! И в этом случае мой личный образ в его глазах вполне возможно навсегда утратил романтичный и чувственный оттенок.

Так я размышляла и почти смирилась с этим. Но его звонок все перевернул…

Нет, я не считаю, что раз он позвонил, то непременно любит меня и хочет… Всяких там отношений. Просто внутри снова разжигаются эмоции. А смирение с участью «мамы общего ребенка» тает без следа.

- Кариша, ты спать или еще попьем чайку? - шепчет из дверного проема Зоя Львовна. - Боюсь, шарлотка до завтра засохнет.

У Зои представления из прошлого - еда не должна испортиться, даже если больше не лезет в рот.

- Мм… Даже не знаю.

- Идем! - заговорщицки шепчет старушка. - Вы с Антоном почти ничего не съели.

Вот тут она не права, конечно. Но все равно я сейчас не усну.

- Хорошо…

Когда прихожу, стол уже накрыт. Некрепкий чай дымится в чашках. Яблочный пирог источает аромат. Мой желудок урчит.