– Где твой хозяин? – спросил Раш, ни на что не надеясь, выжидая первого хода подосланного убийцы.

Хлыст прищурился, насколько это вообще возможно без век, и в голове Раша одно за другим пронеслись несколько беспорядочных образов.

Полная бессмыслица.

Как будто…

Но – и эта мысль проскользнула ровно перед тем, как Хлыст бросился в атаку, – был там кто-то еще. Кто-то… кто направлял и натравливал Хлыста.

Тварь бросилась на него с громким шипением, изогнувшись и выставив перед собой растопыренные пальцы-шипы. Раш перехватил его запястье за миг до того, как когти должны были наделать дыр в его животе, вывернул, отступил – и обратил силу против нападающего. Хлыст перелетел через него и с влажным шлепком впечатался в стену. Но никакого видимого урона тварь не понесла. Напротив, точно воодушевившись неудачей, противно защелкала и прыгнула с места, явно намеревался свалить жертву с ног, и в узком переулке у нее были все шансы на успех. Раш попытался заступить за то, что некогда служило частью несущей стены, но Хлыст все-таки хватанул его за плечо. Боль растеклась по руке обжигающей вспышкой. Как ни старался Раш сдержать задор, жажда крови захлебнулась этой подачкой, словно только того и ждала.

Ничего не подозревающий Хлыст издал хриплый стон триумфа – будто в трубу дунул; поднес к носу окровавленные пальцы-шипы и жадно втянул запах. Раш послал твари безмолвные проклятия. Еще не хватало, чтобы на шум сбежались любопытные зеваки. Хватит и того, что некоторые из одурманенных марионеток начали приходить в себя и могли стать ненужными свидетелями, от которых, хочет он того или нет, придется избавиться.

Хватит игр.

Раш резко повел начавшим неметь плечом, позволил вспышке боли накрыть себя с головой. Он почувствовал, как зажегся. Ни с чем не сравнимое чувство, опаляющее изнутри, бьющее в голову, хмельное, дурманящее. Оно освобождало и подчиняло одновременно. Раш никогда не чувствовал ничего более приятного – и ненавидел ту часть себя, что теперь захлебывалась в блаженстве. То, ради чего его взращивали сотни лет, требовало спустить себя с поводка. Теперь он не хотел ничего – лишь убивать, искать поединок, а не бежать от него. Он существовал для поиска противника, каждый раз рождался с первой искрой схлестнувшихся клинков и затихал вместе с последним вздохом соперника.

Карманник был быстр.

Хлыст резко напрягся, развернулся и странно выпучил глаза, когда кинжалы человека с силой воткнулись ему в грудь по самые рукоятки. Заранее зная, что тварь попытается вывернуться, Раш по дуге сместился в сторону, одновременно проворачивая кинжалы в ранах. Хлыст заскулил и попытался полоснуть противника по лицу и шее, но карманник вовремя отпрыгнул, а затем с силой пнул тварь ногой в живот. Ослепленная болью, она беспорядочно замахала лапами, хватанула по остаткам стены пальцами-шипами, выбила целый сноп крошева.

Прежде чем тварь опомнилась, Раш попытался зайти ей в тыл, но Хлыст вертко обернулся, подпрыгнул, ударил сверху вниз. В голову Рашу спикировали пальцы-шипы, каждый из которых был крепче наконечника копья. Он увернулся, крутнулся волчком и контратаковал. На этот раз его целью стала мембрана в том месте, где у обычного человека положено быть носу. Лишить Хлыста поддержки ментальных щупалец все равно что ослепить и оглушить. После этого смертельный поединок превратится в избиение младенца.