— Адрес? — спрашиваю я.

— Восемьдесят три, Грейнджер-сквер.

— Работаете?

Бадди открыл было рот, но у меня впечатление, что уже много лет за них обоих говорит Дот.

— Я получаю государственное пособие по нетрудоспособности, — отвечает она, — мне только пятьдесят восемь, но у меня плохо с сердцем. У Бадди пенсия, маленькая.

Бадди только глазеет на меня. У него очки с толстыми стеклами и пластмассовыми дужками, которые едва достигают ушей. Щеки румяные и толстые, лохматые темно-каштановые волосы с проседью, такое впечатление, что он не моет их и одного раза в неделю. Рубашка в черно-красную клетку, напоминающая плед, ещё грязнее, чем волосы.

— Сколько лет мистеру Блейку? — обращаюсь я к Дот, не будучи уверен, что мне ответит сам мистер Блейк.

— Просто Бадди, ладно? Дот и Бадди. Никаких мистеров, хорошо? Ему шестьдесят два. Можно мне кое-что вам сказать?

Я быстро киваю, Бадди смотрит на Букера.

— Он не совсем в порядке, — быстро шепчет Дот, легко кивнув на Бадди. Я внимательно гляжу на него. Он смотрит на нас. — Военное ранение, — добавляет она. — Получил в Корее. Вы знаете, в аэропортах бывают металлодетекторы…

Я опять киваю.

— Даже если он пройдет через проверочный пункт совсем голый, эта штука может просто выйти из строя от звона.

Рубашка у Бадди светится, так изношена, а пуговицы вот-вот отскочат, потому что она до невозможности натянута на его выдающемся брюшке. У него по крайней мере три подбородка. Представляю себе голого Бадди, проходящего через металлодетектор в международном аэропорту Мемфиса, завывание сигнала тревоги и агентов безопасности, мечущихся в панике.

— У него железная пластинка в голове, — прибавляет Дот в заключение.

— Это… это ужасно, — шепчу я в ответ, а затем пишу в своем блокноте, что у мистера Бадди Блейка в голове железная пластинка. Сам мистер повернулся налево и свирепо воззрился на клиента Букера в трех шагах от себя.

Вдруг Дот нагибается вперед:

— И ещё кое-что.

Я тоже наклоняюсь в ожидании.

— Да?

— У него проблема с алкоголем.

— Да что вы?

— Но это все от той раны на войне, — добавляет миролюбиво она.

Как запросто эта женщина, с которой я познакомился три минуты назад, превратила своего мужа в пьяницу-болвана.

— Не возражаете, если я покурю? — спрашивает она, теребя сумочку.

— А здесь можно курить? — Я оглядываюсь в надежде увидеть надпись «Курить воспрещается», но таковой не замечаю.

— О, конечно. — Она втыкает сигарету между потрескавшимися губами, зажигает её, затягивается и выпускает целое дымное облако прямо в лицо Бадди, который даже не шелохнулся.

— Так что я могу сделать для вас, леди? — спросил я, глядя на пачку документов, туго стянутых резинкой. Я сунул конверт с завещанием мисс Берди под блокнот. Моя первая клиентка — мультимиллионерша, а эти — бедные пенсионеры.

Моя воспарившая к небесам карьера вот-вот рухнет на землю, потерпев крушение.

— У нас денег немного, — сообщает Дот тихо, словно это большой секрет и она смущена, что приходится его открыть.

Я сочувственно улыбаюсь. Сколько бы денег у них ни было, они гораздо богаче меня, сомневаюсь, что их кто-нибудь собирается преследовать по суду. — Но нам нужен адвокат, — добавляет она, снимая с пачки бумаг резинку.