Желания видеть Донни Рея у меня нет.

Конечно, но как-нибудь потом. Я ещё раз просмотрю полис, и все письма, и медицинскую карту Донни, потом проконсультируюсь со Смутом и напишу любезное письмо на двух страницах Блейкам, в котором очень убедительно объясню, что их случай заслуживает консультации с настоящим, опытным юристом, и не просто с юристом, а с тем, который специализируется на судебных исках к страховым компаниям по поводу злоупотребления доверием. Перечислю несколько имен таких адвокатов, их телефонные номера и покончу с этим совершенно невыгодным делом, а также со Смутом — страстным поборником социальной защиты стариков.

Я окончу колледж через тридцать восемь дней.

— Мне нужно все это оставить у себя, — объясняю я Дот, пытаясь навести порядок в бумажной неразберихе и собирая её резинки. — Я приеду сюда через две недели с рекомендательным заключением.

— Но почему только через две недели?

— Ну, э… мне нужно проделать некоторую исследовательскую работу, навести справки, знаете ли, проконсультироваться с моими преподавателями и посмотреть кое-какие справочники. Вы можете переслать мне медицинскую карту Донни?

— Конечно, но хорошо бы вам с этим поторопиться.

— Я приложу все силы, Дот.

— А как вы думаете, мы выиграем дело?

Хотя я только ещё изучаю право и всего-навсего студент, но я уже навострился в умении говорить экивоками и двусмысленностями.

— Наверняка сейчас сказать не могу, хотя есть перспективы. Но дело требует дальнейшего рассмотрения и тщательной проверки. Все возможно.

— Какого черта это значит?

— Ну, э… это значит, что ваши претензии имеют все основания, но мне ещё раз надо все просмотреть, прежде чем я буду уверен.

— А вы юрист по каким делам?

— Я ещё студент.

Дот, по-видимому, удивилась. Она сжимает губами фильтр и сердито взирает на меня. Бадди что-то там ворчит. Смут, слава Богу, появляется у меня за спиной и спрашивает, в чем дело.

Дот пялится на его галстук-бабочку, потом на взлохмаченные волосы.

— Все в порядке, — отвечаю я, — мы заканчиваем.

— Очень хорошо, — говорит он, словно времени в обрез и меня ожидают другие клиенты. И ускользает прочь.

— Увидимся через пару недель, — повторяю я добродушно и фальшиво улыбаюсь.

Дот тычет сигаретой в пепельницу и опять наклоняется ко мне. Вдруг у неё начинают дрожать губы, глаза увлажняются. Она слегка трясет мое запястье, беспомощно глядя на меня.

— Пожалуйста, Руди, поторопитесь. Нам нужна помощь. Мой мальчик умирает.

Мы целую вечность смотрим в глаза друг другу, и я наконец киваю и что-то бормочу. Эти бедняки только что доверили мне жизнь своего сына, мне, студенту третьего курса Мемфисского юридического колледжа. Они верят, что я возьму пачку грязных бумажонок, которые они выложили передо мной, подниму телефонную трубку, сделаю пару звонков, напишу несколько писем, немного побегаю и похлопочу, там и здесь погрожу, и бац — вот вам, «Прекрасный дар жизни» падает передо мной на колени и осыпает долларами Донни и Рея. И они ожидают, что я не только все это сделаю, но сделаю быстро.

Они встают и неуклюже удаляются от моего стола. Я почти уверен, что где-то на страницах этого страхового полиса содержится такое маленькое и совершенно неопровержимое исключение, едва видимое глазу и, уж конечно, совершенно неразборчивое, но тем не менее помещенное туда каким-нибудь искусным ремесленником от закона, который получает за это жирные гонорары, замечательно умеет творить маленькие эксклюзивные примечания и практикуется на этом уже не один десяток лет.