Когда американцы вставили кассету в гостиничный плеер, на огромном экране появились небритые, покусанные комарами британцы, столпившиеся, по-видимому, на корме проржавевшей понтонной лодки. Камера приблизилась и сфокусировалась на одном из рыбаков, который согнулся в три погибели, вытаскивая из воды гигантского лосося. Кисть руки полностью исчезла в жаберной щели рыбины. Лосось был неимоверно огромным; американцы с отвращением смотрели на его массивную челюсть, черные глаза-пуговицы, провислое брюхо и мощный хвост. Один из американцев пробормотал, что это чудище размером не меньше первоклассника.
С экрана неслись злорадные крики не попавших в кадр британцев. Камера приблизилась еще больше и на одно невыносимо долгое мгновение задержалась на лососе. Когда в конце концов камера отодвинулась назад, американцы с ужасом узнали прогнивший причал и покосившуюся печную трубу хижины финских старателей – эту трубу нельзя было перепутать ни с какой другой: она предстала перед глазами американцев с грубой, обезоруживающей четкостью. Они застыли перед экраном, словно пораженные громом, а из стереодинамиков градом сыпались ликующие и определенно антиамериканские вопли.
На этот раз речей на тему «Бостонского чаепития» не последовало. Ощущение собственного поражения накрыло американцев словно туча, и они никак не могли отогнать горящий в сознании образ громадной рыбины, который виделся им более отчетливо, чем весь окружающий мир, чем даже пыльное чучело рыси над камином и озеро за окном. Американцы впервые всерьез задумались о предстоящем шествии нагишом по Таймс-сквер – мурашки на бледных бедрах, мерзкий, скользкий тротуар под ногами, хихиканье вылупивших глаза европейцев, приехавших в Нью-Йорк пофотографировать Новый Свет. Какое жестокое бесчестье, какой страшный позор! Во всей Польше не найти щуки, способной сравниться с этим лососем. Придется вернуться в Финляндию, а то и поехать в Норвегию, продираться сквозь дикие дебри. Все это казалось почти невыносимым.
Подавленные, упавшие духом, американцы возвратились в Краков, где позвонили в «Люфтганзу» и повздорили с представителем авиакомпании. В Хельсинки нелетная погода, объяснял тот, рейсов в этом направлении сейчас нет. Но можно отправиться в Литву, в Вильнюс. Пока это самый близкий к Финляндии вариант.
И они полетели в Литву. К полуночи заселились в отель и заказали в баре картофельные чипсы, которые были доставлены к ним в номера на блюдах из тонкого фарфора. Утром позвонили в «Люфтганзу»: на Хельсинки рейсов нет. Гостиничная администраторша, робко объяснявшаяся по-английски, достала «Карманный путеводитель по Литве» и показала им реку Нерис на рисованной карте. Если хотите ловить рыбу, сказала она, ловите здесь. Прямо в Вильнюсе.
Американцы сели в троллейбус, идущий к парку «Вингис»; путь лежал мимо бетонных многоэтажек и тускло-серых пустырей, покрытых сорняками, растрескавшимся асфальтом и блестящим мусором – обертками от шоколадок «Кит-кат» и жестянками из-под пепси. Трава в парке была мокрой от дождя, в тяжелом воздухе – ни намека на ветер. Какая-то женщина в сером платке внаклонку выдирала сорняки из асфальтовых трещин на тротуаре.