— Они покинули Россию, подстрекаемые турецкими эмиссарами.

— Вы правы, ваше величество, происки Турции. Но куда смотрели наши военные, наконец, дипломаты, допустившие, чтобы народ покинул родину, могилы предков и скитался на чужбине?

— То прошлое, князь, ему четверть века, вернитесь ко дню сегодняшнему.

— Простите, ваше величество, — Горчаков слегка поклонился. — Из Вены Николов пишет: Дьюла Андраши готовит ноту России. Он протестует против создания на Балканах независимого славянского государства Болгарии. Андраши ссылается при этом на нарушение нами Рейхштадтского и Будапештского соглашений. Как бы нам ни было трудно, а мы обязаны отстаивать свободу Болгарии…

— Я иначе мир и не мыслю. Разве не ради этого сражался российский солдат на Шипке и вел гвардию через зимние Балканы Гурко? Знаете, Александр Михайлович, этот генерал своими боевыми действиями радует меня, равно тому, как злит Абдул-Хамида и наводит страх на турецких военачальников. Да, да, великий князь Николай Николаевич сядет за стол переговоров, когда генерал Гурко овладеет Адрианополем и начнет победоносный марш на Стамбул. Вот тогда турецкая делегация будет покорно принимать те условия, какие мы им продиктуем.

— Турки подпишут, но согласится ли с такими условиями Европа?

— Когда сапоги пруссаков топтали землю Франции и Бисмарк содрал с них контрибуцию, Европа молчала. Так почему же, когда моя армия шагает по османской империи и несет освобождение славянам, я слышу дикий визг Европы?

— Я разделяю с вами, государь, этот протест. Россия стоит у Европы словно кость поперек горла.

— Не отрицаю.

— В связи с этим, ваше величество, у меня есть сообщение посла из Лондона — графа Шувалова: адмирал Хорнби получил предписание ввести флот в проливы и расчехлить орудия.

— Звон якорных цепей услаждает слух Абдул-Хамида и его визирей и рассчитан на то, чтобы успокоить их. Что касается нас, то мы прекрасно понимаем, что это непомерно жадная, обрюзгшая старуха Виктория трясет оружием, стараясь запугать Россию. Видит Бог, лорд Биконсфилд движет эскадру из Безикской бухты к проливам и обратно, как неуверенный шахматист фигуры… Мне кажется, любимец королевы лорд Биконсфилд был более последовательным, когда носил просто имя Дизи.

— Я думаю, ваше величество, этим актом Биконсфилд пытается поднять дух турецкой делегации, когда она сядет за стол переговоров.

— Весьма возможно. Но если это так, то могу сказать, Биконсфилд от Дизи недалеко ушел, также пачкает в свои штанишки.

— С вами, ваше величество, нельзя не согласиться, однако лорд Биконсфилд ненавидит нас не меньше, чем когда он носил короткие штанишки юного Дизи. И прежде, и теперь британский кабинет охотнее воевал бы с нами австро-венгерскими солдатами. Но нам все-таки будет довольно неприятно, если введем армию в Стамбул под жерлами пушек английской эскадры. Тем более на ратные подвиги кабинет лордов усиленно подбивает королева Виктория.

Александр поморщился:

— От грязной ганноверской свиньи визга и в молодости было предостаточно, но вы все оказываете на меня нажим, даже брат Николай, и я вынужден вам уступать. Хотя убежден: российские стяги над Стамбулом сделали бы султана более уступчивым при подписании мира.