Это может пригодиться. А может, и нет. Пока что трудно было сказать что-либо более определенное.

Внезапно Сполдинг заметил огонек сигареты, мелькнувший за невысокой садовой решеткой, футах в тридцати от площадки с металлической мебелью. Все понятно: хотя Райнеман и разглагольствовал уверенным тоном о том, что он, Дэвид, через пару часов отправится в Мендаро, однако в действительности финансист не был столь уж убежден, что его «гость» не улизнет за это время, и посему на всякий случай выставил вокруг охрану.

Сполдинг не нашел в этом ничего удивительного: он удивился бы скорее обратному – отсутствию охраны. Дэвид заранее предвидел, что за ним будут неусыпно следить, и это явилось одной из причин, побудивших его делать ставку на оперативность Ашера Фельда.

Задвинув занавески на окнах, он подошел к кровати под балдахином, сдернул с нее одеяла и разделся до шортов из грубой ткани, которые разыскал в глинобитном домике, чтобы сменить свои брюки, испачканные в крови. Потом улегся в постель и закрыл глаза, намереваясь уснуть. Но сон не приходил, мозг продолжал активно работать. Перед его мысленным взором предстала высокая ограда у ворот «Гнезда ястреба», по которой был пропущен электрический ток. Ограда, какой он увидел ее, когда охранники Райнемана обыскивали его возле покалеченной машины военно-морских сил США.

Он воспроизвел в своей памяти ее секции, расположенные справа от широких ворот, с восточной стороны.

Света прожекторов оказалось достаточно, чтобы он смог разглядеть этот отрезок ограды, отходивший от ворот под небольшим углом и исчезавший вскоре в лесу. Пусть и не столь уж много удалось увидеть ему, но то, что увидел он, имело для него вполне определенное значение.

Ограда справа от ворот шла в северо-северо-восточном направлении. Вспомнилось Дэвиду и то, как он, разговаривая негромко с Джин на правой стороне террасы напротив бассейна, внимательнейшим образом изучал буквально все, что было перед ним. Но особый интерес у него вызвало то, что находилось справа.

К северо-северо-востоку от него.

Он вновь увидел ясно открывшуюся перед его взором картину. Местность справа от металлических столиков и площадки для игры в крокет начинала постепенно понижаться. На пологом склоне, неподалеку от них, возвышались могучие деревья. Туда-то, в этот самый лес, и вела тропа для верховой езды. Примерно в миле от берега реки, где местность понижалась еще сильнее, были заметны просветы между верхушками дальних деревьев. Особенно – справа.

Значит, за лесом простиралось ровное место. По-видимому, там были луга.

Если Райнеман держит лошадей, – а он держит их, – и если здесь имеется конюшня, – а она, несомненно, имеется тут, – то где-то поблизости должны быть и пастбища. Чтобы лошади могли спокойно пощипать травку в стороне от непролазных лесных чащоб или узких дорожек для верховой езды.

Просветы между росшими ниже по склону деревьями вполне определенно указывали на то, что за лесом лежали пастбищные земли. Объяснить появление просветов как-то по-иному было просто невозможно.

И эти пастбища располагались опять-таки к северо-северо-востоку от роскошной «обители» Райнемана.