– И в их числе – Коста-де-Сантьяго, – выдохнул Сполдинг. – Сие пристанище для богачей из разных стран.

– Все так. Создайте там себе прикрытие. Постарайтесь, чтобы вас почаще видели вместе с вашими родителями. В общем, примелькайтесь. – Пейс снова улыбнулся, но на этот раз как-то печально. – Я понимаю, сколь опасна вся эта затея.

– Вы не знаете этих городков... Если я правильно раскрыл вас, как выражаемся мы в «Фэрфаксе», то в данный момент вы думаете вот о чем: кандидату в резиденты 25L лучше бы побродить побольше сейчас по улицам Вашингтона и Нью-Йорка, ибо не скоро он увидит их вновь.

– После того как вы создадите агентурную сеть, мы уже не сможем рисковать, переправляя вас назад, поскольку будем исходить из того, что вы и далее станете расширять ее. Если же по какой-то причине вы вылетите из Лиссабона в одну из союзнических стран, то противник скрупулезно изучит все ваши передвижения за предыдущие несколько месяцев. А это поставит под угрозу буквально все. Но если вы не станете совершать зарубежных поездок, то ни вам лично, ни вашим интересам ничто не будет угрожать. Этому нас учит опыт англичан. Многие их агенты годами живут на месте, и никто их не трогает.

– Не слишком приятная перспектива.

– Вы – не сотрудник МИ-5. Мы отправляем вас туда лишь на время. Война же не вечно продлится.

Теперь настала очередь Сполдинга улыбнуться. Улыбнуться улыбкой человека, не знающего точно, что и сказать.

– В этом какая-то несуразица... В словах «Война же не вечно продлится»...

– Почему?

– Мы же еще не участвуем в ней.

– Мы – да. Но вы – участвуете, – заметил Пейс.

2

8 сентября 1943 года

Пенемюнде, Германия

Человек в полосатом костюме от модного портного с Альтештрассе с недоверием смотрел на трех мужчин, сидевших за столиком напротив него. Это были сотрудники лаборатории. На лацканах их белых халатов красовались красные металлические значки, открывавшие трем этим ученым доступ в помещения научного центра, закрытые для всех, кроме элитарного слоя служащих Пенемюнде. К отвороту пиджака прибывшего из Берлина мужчины был прикреплен такой же точно значок, служивший в данный момент его опознавательным знаком. Он сам не знал, стоило ли ему или нет выставлять на вид эту бляху.

Но без сомнения, сейчас ему хотелось бы лишь одного – чтобы у него на пиджаке не было никакого значка.

– Я не могу согласиться с вами, – произнес он спокойно. – Это же абсурд.

– Тогда пройдемте с нами, – предложил сидевший посередине ученый и кивнул коллеге справа от него.

– К чему откладывать? – сказал третий, мужчина.

Все четверо встали со своих мест и направились к стальной двери, которая вела в апартаменты научного центра. Каждый из них отколол значок с лацкана и прижал к серой пластинке в стене. И всякий раз, когда кто-то проделывал это, зажигалась небольшая белая лампочка, выключавшаяся через пару секунд. Время достаточное, чтобы сфотографировать желающего пройти внутрь. По окончании сей процедуры шедший последним мужчина, один из сотрудников Пенемюнде, открыл дверь, и все вошли в вестибюль.

Если бы потом из помещения вышло только трое, или пятеро, или любое число людей, не соответствующее числу вошедших в помещение и запечатленных на фотографиях граждан, тотчас же сработала бы сигнализация.