— Что-то не стоит у меня, помоги, никак не выходит!

— Господи, она похожа на тухлый пончик!

Все отошли, и тогда Блейн встал и снова оделся. В прогулочном дворике он сказал мне:

— Мне повезло. Они могли меня в клочья разорвать!

— Благодари свою уродливую задницу, — сказал я.

Еще там был Сирз. Сирза запихнули в камеру к банде чернокожих, и он, оглядевшись, затеял драку с самым здоровенным из них. Тот укладывался спать. Сирз высоко подпрыгнул и обоими коленями опустился здоровяку на грудь. Они подрались. Сирз его отметелил. Остальные просто смотрели.

Казалось, Сирза вообще ничего не волнует. В прогулочном дворике он, мерно покачиваясь, сидел на корточках и дымил окурком. Он взглянул на одного чернокожего. Улыбнулся. Выпустил дым.

— Знаешь, откуда я? — спросил он чернокожего.

Чернокожий не ответил.

— Я из Ту-Риверса, Миссисипи. — Он затянулся, задержал дыхание, выдохнул, покачиваясь на корточках.

— Тебе бы там понравилось.

Потом он щелчком бросил окурок, встал, повернулся и зашагал через дворик…

Задирался Сирз и к белым. У Сирза были престранные волосы: они, грязно-рыжие, казались приклеенными к голове и стояли торчком. На щеке шрам от ножа, а глаза большие, очень большие.

Нед Линкольн выглядел лет на девятнадцать, хотя было ему двадцать два — с вечно разинутым ртом, горбатый, с бельмом, наполовину закрывавшим левый глаз. Сирз заприметил малыша во дворике в его первый тюремный день.

— ЭЙ, ТЫ! — окликнул он малыша. Малыш обернулся.

Сирз нацелил на него указующий перст.

— ТЫ! Я ТЕБЯ ЗАМОЧУ, ПРИЯТЕЛЬ! ЛУЧШЕ ГОТОВЬСЯ, ЗАВТРА Я ТЕБЯ ПРИХЛОПНУ! Я ТЕБЯ ЗАМОЧУ, ПРИЯТЕЛЬ!

Нед Линкольн так и остался стоять, почти ничего не поняв. Сирз, словно обо всем позабыв, разговорился с другим заключенным. Но мы-то знали, что он все помнит. Таков уж был его метод. Заявление свое он сделал, и точка.

В тот вечер один из сокамерников сказал малышу:

— Лучше готовься, малыш, он не шутит. Лучше что-нибудь себе раздобудь.

— Что?

— Ну, если отодрать ручку от водопроводного крана и наточить острие о цемент, может получиться маленькая заточка. А хочешь, могу продать тебе за двушник настоящую классную заточку.

Заточку малыш купил, но на другой день остался в камере, на прогулку он не вышел.

— А сосунок-то испугался, — сказал Сирз.

— Я бы и сам испугался, — сказал я.

— Ты бы вышел, — сказал он.

— Я бы остался в камере, — сказал я.

— Ты бы вышел, — сказал Сирз.

— Ну ладно, я бы вышел.

На следующий день Сирз прирезал его в душевой.

Никто ничего не видел, разве что вместе с мыльной водой по водостоку текла чистая алая кровь.

Есть люди, которых вообще не сломаешь. Даже карцером их не проймешь. Таким был и Джо Стац. Казалось, он сидит в карцере вечно. В конюшне начальника тюрьмы он был самой необъезженной лошадью. Сумей тот сломать Джо, его власть над остальными стала бы куда более ощутимой.

Как-то раз начальник привел двоих своих людей, те отодвинули крышку, начальник опустился на колени и сверху окликнул Джо.

— ДЖО! ДЖО, ТЕБЕ ЕЩЕ НЕ НАДОЕЛО? ХОЧЕШЬ ВЫЙТИ ОТТУДА, ДЖО? ЕСЛИ НЕ ЗАХОЧЕШЬ ВЫЙТИ СЕЙЧАС, ДЖО, ТОГДА Я ВЕРНУСЬ ОЧЕНЬ НЕ СКОРО!