Через полчаса главы двух Великих родов сидели за столиком расположенного неподалеку от входа на территорию Спасо-Преображенского кладбища уютного ресторанчика. Кроме этих двух людей, в обеденном зале никого из посетителей не было. Харитон Романович Степанов прекрасно справился с заданием боярина. Немногочисленную публику вежливо попросили освободить помещение, предложив каждому в качестве компенсации за доставленное неудобство по золотому империалу. Кочевряжиться дураков не нашлось — не каждый день за прерванный обед тебя одаривают червонцем с ликом действующего монарха. К приходу важных особ в обеденном зале успели хорошенько прибраться — помыли полы, поменяли скатерти на всех столах, даже стекла на окнах тщательно протерли. Гридни обоих родов вполне согласованно распределились снаружи и внутри здания, прикрыв все направления потенциальной атаки.

Блюда поминальной трапезы вкушали практически в полном безмолвии. Пили водку, не чокаясь. Лишь в конце обеда Шуйский вновь извлек из кармана носовой платок и, смахнув слезу, с горечью в голосе сказал:

— Как жалко, мой друг. Уж лучше бы меня, а не их…

На что Иноземцев отреагировал с заметным возмущением в голосе:

— Полноте, Яромир Афанасьевич, Господа нашего гневить! Грех тяжкий это, желать себе смерти. Мертвых не вернуть, а живым жить, сколько на роду написано.

— Да все я понимаю, Ваня. Всё равно обидно. Несправедливо это — я старик живу себе поживаю, а они… — довести мысль до конца он не смог, расчувствовавшись, едва не разрыдался, но сумел-таки сдержаться — многолетний опыт матерого политика научил сдерживать бушевавшие внутри эмоции.

— Я тебя прекрасно понимаю, самому иногда становится тошно, что не уберег Наталью с детками, впору в петлю лезть. Но ты знаешь её характер, как говорится, где сядешь, там и слезешь.

— Наша Шуйских кровь, — немного самодовольно молвил успевший окончательно прийти в себя боярин, — вы Иноземцевы похлипше будете. — Заметив недовольство на лице собеседника, патриарх тут же поправился: — Это я, Иван Германович, не в обиду тебе или роду твоему. Наташа с раннего возраста была что тот кремень, согнуть невозможно, только сломать. Да и ломать особо не получалось. А когда Дар проявился, к тому же, весьма сильный и вовсе от рук отбилась. — Тут старик неожиданно прикрыл рот ладонью, после чего выдал испуганно: — Типун мне на язык! О покойной внучке такое непотребство несу.

— Я тебя прекрасно понимаю, Яромир Афанасьевич, — чтобы хоть как-то сгладит возникшую неловкость, заговорил Иноземцев. — Но, как говорится, от судьбы не уйдешь. — После этих слов он наполнил рюмки прозрачной жидкостью, поднял свою и, дождавшись, когда Шуйский последует его примеру сказал: — Светлая память и царствие им небесное! — Мужчины дружно осушили рюмки.

Боярин Шуйский показал знаком стоящему поодаль официанту, чтобы убрал со стола. После того, как служка удалился с подносом в руках, посмотрел в лицо своему визави совершенно трезвыми глазами.

— Иван Германович, пожалуй, нам с тобой следует обменяться сведениями, а может и объединить усилия в деле поимки негодяев, организовавших грязное покушение на родных нам людей. Давай для начала послушаем тебя, поскольку служба безопасности рода Иноземцевых начала первой заниматься этим делом.