Я участвовал в съёмках некоторого количества телевизионных документальных фильмов, и одна из вещей, которые могут пойти не так при съёмке «на натуре» — нежелательный шум. Когда вдали гудит самолёт самолёт, вам придётся остановить съёмку и дождаться, пока он улетит, и это может быть крайне раздражающим. Костюмированные драмы о жизни в предшествующих столетиях губит даже небольшой шум самолёта. У кинематографистов есть предрассудок, что самолёты специально выбирают для полётов моменты, когда тишина наиболее важна, и они ссылаются на Закон бутерброда.

Недавно съёмочная группа, с которой я работал, выбрала место, где, мы были уверены, должно было быть минимум шума, огромный безлюдный луг поблизости от Оксфорда. Мы прибыли рано утром, чтобы быть вдвойне уверенными в тишине и спокойствии — только чтобы по прибытии обнаружить одинокого шотландца, играющего на волынке (возможно, выгнанного из дома женой).» Закон бутерброда!» — возвестили мы все. Правда, конечно, в том, что шум продолжается большую часть времени, но мы обращаем на него внимание только тогда, когда он раздражает, например, когда он мешает съёмке. У нас есть склонность обращать внимание на неприятности, и это вынуждает нас думать, что мир умышленно создаёт нам неприятности.

В случае с тостом, можно не удивляться, обнаружив, что он действительно падает мармеладом вниз чаще, чем вверх, потому что столы не очень высокие, тост начинает движение мармеладом вверх, и обычно есть время только для одного полуоборота перед тем, как он попадает на землю. Но пример тоста — это лишь яркий способ выразить мрачную идею, что:

‘если что‑то может пойти не так, то это случится.’

Возможно, лучшим примером Закона бутерброда было бы: «Когда вы подбрасываете монету, сильнее желая, чтобы выпал орёл, с большей вероятностью будет выпадать решка».

Что является, по меньшей мере, пессимистичной точкой зрения. Есть оптимисты, которые думают, что чем сильнее вы хотите орла, тем с большей вероятностью монета выпадет орлом. Возможно, мы могли бы назвать это «Законом Поллианы» — оптимистичной верой в то, что вещи обычно действуют во благо. Или это можно было бы назвать «Законом Панглосса», в честь персонажа, придуманного великим французским писателем Вольтером. Его доктор Панглосс считал, что «всё к лучшему в этом наилучшем из всех возможных миров.».

Когда вы высказываетесь подобным образом, вы можете вскоре увидеть, что и Закон бутерброда, и Закон Поллианы является чушью. Монеты и ломтики тоста никак не могут узнать о силе ваших желаний, и у них нет собственных желаний, чтобы им помешать — или им способствовать. При этом, то, что плохо для одного человека, может быть хорошо для другого. Два соперничающих теннисиста могут горячо молить о победе, но одному придётся проиграть! Нет никакой особой причины спрашивать, «Почему случается плохое?» Или, если на то пошло, «Почему случается хорошее?» Реальный вопрос, лежащий в основе и того и другого, является более общим: «Почему случается что‑либо?»

Люди иногда говорят: «У всего есть причина». У всего действительно есть причина — то есть, у событий есть причины, и причина всегда предшествует событию. Цунами происходят из‑за подводных землетрясений, а землетрясения происходят из‑за сдвигов тектонических плит Земли, как мы видели в главе 10. В этом истинный смысл того, что у всего есть причина: смысл, в котором «причина» означает «фактор, повлиявший в прошлом». Но люди иногда используют слово «причина» совсем в другом смысле: для обозначения чего‑то вроде «намерения» [мотива]. Они будут говорить что‑то вроде, «цунами было наказанием за наши грехи» или «причиной [мотивом] цунами было желание уничтожить стрипклубы, дискотеки, бары и другие грешные места» поразительно, насколько часто люди прибегают к подобному вздору.