Потом родственники уходили, довольно быстро.
Дочь тихо говорила в дверях, кивая на Ирину:
- Какая-то она у тебя косорылая. Найди другую.
- А эту куда? - пугалась Анна.
- А где ты ее взяла?
- Бог послал.
- С доставкой на дом, - добавлял Ферапонт.
Анна видела: с одной стороны, они ее ревновали, с другой стороны, им было плевать на ее жизнь. Жива, и ладно. У них - своя бурная городская жизнь. Дочь была влюблена в жениха. Ферапонт - в свободу и одиночество, что тоже является крайней формой свободы.
Ирина отмечала: родственники вели себя как посторонние люди. Даже хуже, чем посторонние. С чужими можно найти больше точек соприкосновения. Так что богатые тоже плачут. Этими же слезами.
Анна выходила провожать. Отодвигала миг разлуки.
Родственники садились в машины и были уже не здесь. Взгляд Анны их цеплял, и царапал, и тормозил.
Стук машинной дверцы, выхлоп заведенного мотора - и аля-улю... Нету. Только резкий запах бензина долго держится на свежем воздухе. Навоняли и уехали.
Ирина испытывала облегчение. Она уставала вдвойне: собственной усталостью и напряжением Анны.
Анна тоже была рада освобождению. Доставала чистые рюмки.
- Все-таки все они сволочи, - разрешала себе Ирина. - И мои, и твои.
- Знаешь, в чем состоит родительская любовь? Не лезть в чужую жизнь, если тебя не просят... Ты лезешь и получаешь по морде. А я не лезу...
- И тоже получаешь по морде.
- Вот за это и выпьем...
Они выпивали и закусывали. Иногда уговаривали целую бутылку. Принимались за песню. Пели хорошо и слаженно, как простые русские бабы. Они и были таковыми.
За это можно все отдать.
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день
Не отходя от двери...
выводили Ирина и Анна.
- И что, дождалась? - спрашивала Ирина, прерывая песню.
- Кто? - не поняла Анна.
- Ну эта... которая стояла в прихожей.
- Не дождалась, - вздохнула Анна. - Это поэтесса... Она умерла молодой. И он тоже скоро умер.
- Кто?
- Тот, которого она ждала весь день, не отходя от двери.
- Они вместе умерли?
- Нет. В разных местах. Он был женат.
- И нечего было ей стоять под дверью. Стояла как дура...
- Ну почему же... Песня осталась, - возразила Анна.
- Другим, - жестко не согласилась Ирина. - Все вранье.
Она вспомнила Кямала, который врал ей из года в год.
- Все врут и мрут, - жестко сказала Ирина. Она ненавидела Кямала за то, что врал. И себя за то, что верила. Идиотка.
- Но ведь песня осталась, - упиралась Анна.
И это правда. Ничто не пропадает без следа.
Дети не звонили Ирине. Может быть, не знали - куда. Ирина исчезла из их жизни, хоть в розыск подавай. Но и розыск не поможет. Как найти человека, который вынут из обращения: ни паспорта, ни прописки...
Ирина тоже им не звонила. Она поставила себе задачу: позвонит, когда купит квартиру. Она знала, что существует фонд вторичного жилья. Люди улучшают условия, старое жилье бросают, а сами переходят в новое. Эти брошенные квартиры легче сжечь, чем ремонтировать. Но существует категория неимущих, для которых и это жилье - спасение. Администрация города продавала вторичное жилье по сниженным ценам. В пять раз дешевле, чем новостройка.