Но чисто теоретически: «Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан»! Семь чакр – семь цветов, семь концептуально базисных стихийных аспектов, на которых строится их дальнейшее разнообразие. Четыре стихийных – земля, огонь, вода, воздух. Две энергетических – звук и свет, и одна метафизическая – собственно, сверхредкая «фиолетовая» «Метамагия». Правда, на предрасположенность к аспекту у ребёнка при появлении на свет наличие конкретной открытой чакры никак не влияет, потому как у зародыша вообще только одна – самая нижняя.
В любом случае «Материя», как прямая ниточка к «Антиматерии», на мой взгляд, должна быть какой-то случайной и очень сложной мутацией всех четырёх стихийных аспектов и как минимум одного энергетического – света. В общем, всё очень сложно, и даже если бы я озаботился ранее, чтобы узнать, а что собственно дед со мной сделал, то вряд ли бы смог бы додуматься, как «Вода» превратилась в «Антиматерию». Уж слишком в глубоких дебрях магической науки лежит этот вопрос, чтобы недоучка типа меня его расколол. Но ничего не мешает по возвращению потрясти Серафима – уж ректор-то, видный теоретик и не менее опытный практик, наверняка имеет если не точный ответ, то хотя бы стройную теорию о подобном переходе.
А так – мне оставалось только временно отбросить этот вопрос и сосредоточиться на том, что я не любил больше всего. На известных мне практиках медитации. Активные, воинские для высоких рангов – здесь точно не подходили. Какой смысл сжимать субъективное время и перенапрягать тело, если вопрос стоит во внешнем оперировании энергиями? Но я всё равно попробовал и не преуспел. Ещё несколько известных мне вариантов также показали себя бесполезными, зато я понял, что собственно мне не хватает для прорыва, и мне это не очень понравилось.
Суть любой медитации – отрешение от всего внешнего, для глубокого самосозерцания и достижения определённого уровня прозрения. Так вот, я никак не мог добраться до нужной глубины ухода в себя – слишком уж открыт я был миру. Сангвиник, как-никак, а потому болтался на поверхности, как поплавок, не в силах погрузиться в глубины истинной концентрации.
Вот и пришла идея воспользоваться методикой, показанной Фишшином. По сути – частично убить, точнее сказать – «зомбировать» самого себя, и, таким образом, прорвать определённый предел, не пускающий меня дальше. Решиться на подобное было трудно и страшно… особенно потому, что трудно было предугадать, что я там найду, и не повлечёт ли подобный шаг необратимых последствий для психики. А также – смогу ли я выйти из этого состояния?
Впрочем, Грэм был вполне себе жизнерадостным мужиком, а вытворял подобное явно не единожды. Да и, думаю, не стал бы нам, совсем уж желторотым, демонстрировать нечто по-настоящему опасное! Сам же не раз повторял, что у нашей группы крыша массово протекает! Так что я всё же преодолел определённую робость, чему, думаю, очень помогло испорченное настроение после «недосекса» со служанкой. Как говорится: «Была – не была…»
Где-то через час относительно бесплодных попыток и красных кругов перед глазами что-то начало получаться. А затем и вовсе пошло куда как легче, и, что самое главное, я наконец-то достиг нужного состояния и вроде бы прорвался за барьер удерживающей меня реальности. Как мне показалось, всего на долю секунды, потому как в следующее мгновение я почувствовал, что меня кто-то трясёт за плечи, а затем до сознания донёсся дрожащий, перепуганный голосок Янки: