Эмма тихо выскользнула из шатра.

– Куда?

Огромный Оттар спал возле входа в шатер, но вмиг очнулся, схватил ее за лодыжку.

– Пусти, пес! Я хочу видеть сына.

Оттар разжал пальцы, поглядел на нее недоуменно. Она быстро шла в сторону монастыря. Странные эти христианки. Оттар задумчиво подергал себя за ус. Он плохо знал Эмму. Видел часто, слушал, возмущался ее выходками, но, как и все, был под властью ее чар. Поэтому не стал ей препятствовать. Вздорная Птичка. Среди ночи вдруг вспомнила о сыне, какого до этого сама же и доверила попам. Нет, надо переговорить с Браном-Беренгаром. Он куда лучше знает к ней подход.

Беренгар сидел у одного из костров. Был в благодушном настроении. Лениво следил за часовыми у опушки леса. При такой яркой луне они были отчетливо видны. Он улыбался в полудреме, но когда подошел к нему Оттар, вмиг очнулся. Выслушал его скупой рассказ о странном поведении Эммы. Вздохнул, как человек, обремененный тяжким долгом. Встал. Конечно, мысли Эммы трудно понять, как трудно проследить за порханием птички. Но его долг – охранять жену Ролло, быть всегда рядом.

Догнали они с Оттаром ее лишь у старой арки монастыря. Она шла прямо, даже не оглянулась.

– Эмма!

Она почти налетела на преградившего ей путь викинга. Медленно подняла лицо. Смотрела помутненным взглядом.

– Беренгар?

Что-то в ее лице не понравилось ему. Какая-то не присущая ей неподвижность. Яркий свет луны отражался на ее лице. Под длинными ресницами не было видно глаз. Голос звучал без интонаций, спокойно, точно сонно.

– О, великий Один! Что с тобой, Птичка?

Он довольно грубо, встревоженно тряхнул ее за плечо. Эмма охнула, будто очнулась. Оглянулась на Оттара. Насупилась.

– Что вы за мной ходите? Что вам надо?

Обычное, злое выражение на лице. Она пыталась оттолкнуть Беренгара. Довольно сильно. Но почему-то у викинга не проходила уверенность, что она спит.

Он хотел кинуться следом. Но Оттар удержал его. Пожал плечами – мол, пусть делает, что хочет. Однако когда через какое-то время у светящегося спуска в крипту поднялся шум, они оба пошли в ту сторону.

Франкон, расставив руки крестом, наступал на Эмму, заставляя ее пятиться из крипты.

– Ты сама дала «добро», чтобы в первую ночь твой сын был со мной.

– Нечего ему делать в склепе, – глухо настаивала Эмма. – Склеп не место для колыбели. Я же хочу просто со своим сыном прогуляться по лесу.

Она прижимала руку ко лбу. Голова кружилась. Голос Франкона казался визгливым, но каким-то далеким. Как сквозь дрему она понимала, что и в самом деле нечего будить ребенка, тащить его в лес. Где-то в глубине ее гнездилась тревога. Надо просто пойти лечь спать.

Но лес волшебно манил. Она видела, как серебрятся его курчавые верхушки под луной. Улавливала запахи сырой земли, молодой зелени, мяты, шиповника и мха. Голова была тяжелой, мысли путались. «Если я пройдусь под деревьями, это пройдет. Мне всегда становится лучше в лесу».

Она прикрыла глаза, запела:

Как хорошо! Она чуть улыбалась, прикрыв глаза.