Назар пыхтел над рычагом помпы, откачивая с десятком дюжих матросов воду из очередного трюма. Ладони дымились от натираемых мозолей, всё тело ломило, его, лёгкого как пёрышко, по-прежнему мотало качкой из стороны в сторону, и даже хорошо, что рядом был тяжёлый насос, за который можно было держаться. Пусть выпорют, у него спина крепкая, главное — он не один. И Али здесь, и добрая Госпожа Ирис… Пусть ругается, он отслужит, отработает. Спина заживёт.
А Франкия и Госпожа останутся.
Нет-нет, голова уже не шла кругом от свалившихся разом на её голову дел, не то, что при сборах в дорогу… Ирис просто не успела понять и порадоваться тому, что её задумка удалась. Вот она, съёжившись и дрожа от холода, вытирает слёзы, сидя на полу — и вдруг понимает, что вокруг — тихо и спокойно, почти как раньше, в штиль, и пол под ногам не пляшет, и невесть откуда в каюту пробивается солнце. Только шумов снаружи больше: помимо команд и топота матросов слышны какие-то нервные окрики, и звуки, будто волоком тащат что-то тяжёлое. Потом — стук топоров, визжание пил…
Потом забежал Бомарше с полубезумными глазами, налетел на «крестницу», закутал, мокрую, в одеяло, сдёрнутое с постели, зачастил, что всё хорошо, не надо больше бояться, буря закончилось, и теперь остаётся навести порядок, подлечить раненых, проверить, все ли целы в караване — и идти себе дальше, до самых берегов родной Франкии… Пусть крошка Ирис поскучает ещё немного в одиночестве, а ещё лучше — заглянет в дорожные закрома, не найдётся ли у неё обезболивающих и кровоостанавливающих средств, потому что у судового лекаря, Серхата ибн Селима, они, конечно, есть, но то, что заготовлено её собственными ручками… А он никому не скажет, что это эликсиры его крестницы, пусть думают, что он самого Аслан-бея остались…
Время сорвалось с места и полетело стремительно, как стрела, выпущенная из лука степняка. День наполнился привычной работой — составлением лечебных составов и зелий, усилением их толикой магии, розыском новых секретов в дневниках эфенди. Ирис уже успела в дороге соскучиться по этим простым действиям. Да ещё, пока Мэг спала, пришлось самой немного прибраться в каюте, расставить на места всё упавшее, собрать рассыпанное, выкинуть разбитое, притереть лужи. Когда она занялась, наконец, делом — пропал и страх перед новым возможным штормом, и перед неизвестностью, что поджидала впереди, в чужой стране, и перед возможным новым замужеством и угрозами Хромца… Словно вместе с выкупом море поглотило её заботы, и те, что действительно стоили внимания, и надуманные. Живи, как сподобит Аллах, радуйся, что выжила, что люди рядом с тобой уцелели — и ничего не бойся. «Солнцеподобный» вышел из бури целёхонек, лишь половину ограждений снесло да сломалась одна из мачт — хорошо! Матроса, угодившего под обломок, не раздавило и не пропороло, только покалечило руку — тоже хорошо, потому что умелый лекарь собрал предплечье по косточкам, зашил, положил в лубок — срастётся! Главное, что молодой мужчина жив, да скоро вернётся домой, на полный пансион из казны, а когда рана заживёт — подыщет себе занятие по силам.