Нервно махнула рукой, обрывая собственную длинную речь. В горле встал колючий комок и появился привкус горечи. На несколько секунд повисла тишина.

– Вот же! – уронил полковник неопределенно. Потом подвинулся ближе, потянул меня к себе и улегся, обнимая.

В первый момент я даже растерялась; не от его поведения, а от своей реакции на него. Прежде чужие объятья не способствовали обретению душевного равновесия, наоборот, если я злилась или нервничала, человек, попытавшийся меня погладить или обнять, просто получал по рукам. А сейчас на душе вдруг моментально стало спокойнее.

Наверное, я слишком привыкла к начбезу за эти дни. Если Гаранин рядом – значит, все хорошо и я в безопасности, и теперь эта установка распространилась на остальные сферы жизни, за пределы внешних угроз.

Через пару мгновений я плюнула на все, оставила эти мысли и расслабилась, поудобнее устроив голову на жестком плече.

Все-таки полковник чудной. То ляпнет, словно вообще не думает – прибить хочется. А то вдруг показывает себя настолько чутким, что даже страшно. Вот как сейчас. Ничего не сказал, просто обнял, и теперь я лежала и понимала, что именно это мне было нужно. Не столько выговориться, сколько снова ощутить, что я не одна среди этого тихого ужаса.

– Захар, а ты не спросил местных, отчего куйки вчера так странно себя вели? – заговорила я через некоторое время, когда поняла, что опять могу думать о постороннем.

– Спросил. Люди те пещеры давно заминировали, ну и бабахнули, когда случай представился. Умудрились взорвать почти все, где лежали галиги. Куйков потому и контузило, – пояснил он. Помолчал, потом добавил: – Мы вовремя ушли, вскоре прибыли основные силы, и оставшихся паразитов уничтожили вместе с кладками.

Я глубоко вздохнула, но промолчала. Мог бы, конечно, обойтись без последнего уточнения, но раз не обошелся… Это правила местной жизни. И моя оценка никого не интересует.

– А поведение Мария? Они никак его не объяснили?

– Предположили, что это из-за его возраста. Насколько местные сумели выяснить, у куйков связь с коллективным разумом на определенной стадии старения здорово слабеет. Вроде старческого слабоумия.

– Какая прелесть, – пробормотала я брезгливо. – Меня домогался престарелый извращенец…

Гаранин засмеялся. Меня затрясло, пришлось ненадолго приподнять лежавшую у мужчины на плече голову.

– Если бы он был молодой, тебе бы было легче?

– Нет, – ответила честно, опять устраиваясь поудобнее. – Мне бы было легче, если бы всего этого не случилось.

Полковник ласково взъерошил мои волосы, кончиками пальцев слегка помассировал висок. Потом чуть приподнялся и, кажется, коснулся губами возле темечка. Я настороженно замерла от неожиданного проявления нежности. Но продолжения и пояснений не последовало.

Сделать вид, что не заметила?

Через несколько секунд я все-таки приподнялась на локте, чтобы посмотреть на мужчину. Тот выглядел невозмутимым, только вопросительно приподнял брови, когда я зашевелилась.

– Захар, ты…

Зря я сначала дернулась, а потом уже задумалась над тем, что говорить, надо было наоборот. Не чувствовала бы себя сейчас так глупо.