— Не трогай…
— Дурочка… — выдыхаю я. — Ну что это теперь поменяет?
Отпускаю руки, обхватываю ладонями за лицо. Прижимаюсь к ее губам своими. От эйфории кружит голову.
— Какая же ты наркота, Настя… — каждое движение губами как поцелуй. Шепчу ей еще что-то, теряя связь с реальностью и веки смыкаются сами по себе, от невыносимой заполняющей до краёв чувственности.
— Нет! — отталкивая, пытается выкрутиться. — Я замуж выхожу…
С рычанием вцепляюсь в её губу зубами. От животных инстинктов топит. Ревность делает меня жестоким!
Вскрикнув, разжимает губы.
— Серёжа…
Фиксируя ее лицо, нахально впиваюсь в этот рот. Глубоко и грубо проникая языком. Съедаю её вкусную… мою…
В ушах шумит от разбушевавшихся гормонов. Я хочу присваивать её и трахать прямо здесь. Сейчас! Что, блять, не смела такого больше заявлять мне!
Но задыхаясь и подыхая внутри от того, что таких прав я на неё не имею и это пока не моя женщина, я торможу.
— Замуж?…
Облизываю горящие губы.
— Короче так… или ты мне сейчас убедительно объясняешь на какой хер тебе это «замуж». Или я начинаю крушить все к ёбанной матери в твоей жизни!!
— Я тебе ничего не должна!
— Со мной так не прокатывает, поняла? — рявкаю я. — Ну?! Зачем?
— По любви выхожу, — отворачивается. — А с тобой… ошибка была. Поссорились мы с Глебом. Дура я пьяная…
— Да-а-а??… — зверею я. — Вот как?
Сука! Меня ломает от её слов до болевых спазмов.
Враньё! Я помню твои слова, про то, как ты рада, что я случился у тебя. И там в них совсем другое было упаковано!
— А в глаза почему не смотришь?
— Смотрю!! — рявкает отчаянно и зло.
Замахиваюсь, чтобы отвесить ей пощёчину. Мне жизненно необходимо расхерачить что-то сейчас. Зажмуривается. Сжимаю пальцы до хруста в кулак. Не её, конечно. А её эту броню, сквозь которую не пробиться. А её… Ну как её можно ударить?… Бить здесь нужно явно кого-то другого. Поправляю упавшую на лицо, мокрую от слёз прядь волос.
Ей и так больно. А силой я ее броню не пробью. Она же не танк.
И я просто открываюсь, глядя ей в глаза.
— Я… — сглатываю. — Не могу без тебя, любимая. Поехали со мной… Ты не пожалеешь.
Мой голос хрипнет.
— Не надо… — бормочет жалобно, закрывает ладонями лицо. — Не было ничего. Уходи. Я Глеба люблю.
— А в поезде что было?…
— Ошибка.
— Скажи… что мне сделать… чтобы ты перестала врать мне? Поговори со мной, пожалуйста.
Целую её руки, пальцы, прижимают к себе.
— Ты же врёшь, Настя.
— Серёжа, пожалуйста, умоляю тебя — остановись.
— Я люблю тебя.
— Если любишь, остановись…
Не хочу ничего слышать. Целую ее двигающиеся губы. В какой-то момент она прекращает сопротивляться. И мы замираем так… плавая в нечаянно захватившей нас с головой нежности…
Где-то на заднем фоне, я загривком чувствую — что-то не то… опасность!
Звук открываемой двери…
Мы оба подлетаем на ноги. Краска отливает от лица Насти.
Она дергает меня в сторону. Практически заталкивает в тёмный кабинет между раздвинутых дверей-купе.
— Настюш? — слышу я голос Муратова. — Почему дверь опять открыта входная?
— Я умоляю тебя… — отчаянно шепчет мне Настя, закрывая мой рот ладонью и впечатывая в стену за дверью. — Тссс…