Тишина.
– Но дело в том, – сказала Ангела Румкорф, – что это же самое накладывало на Степана Нефедова обязанности, от которых он просто не мог отказаться.
Матвей Первый
Старая деревянная дверь скрипнула, взвизгнула рассохшимися петлями. Солнечный блик скользнул по свежевымытому полу, поскакал на стену и там застыл, подрагивая в полумраке.
– Есть кто? – громко спросили у дверей.
Лязгнуло что-то – должно быть, жестяное ведро, – и из-за поворота коридора выглянула немолодая женщина в синем халате, стряхивая мыльные брызги с мокрых рук.
– Что ж вы кричите так? – укоризненным полушепотом сказала она, нахмурившись. – У нас тихий час. Всех перебудите!
– Извиняюсь. День добрый.
Посетитель шагнул от порога внутрь, но остановился, с сомнением глянул на свои грязные сапоги.
– Да заходите уж, – махнула рукой женщина, – ничего страшного, моем мы часто. Здравствуйте. Меня Людмила зовут, я дежурная сестра.
Она, щурясь, пыталась разглядеть лицо человека, стоящего напротив. В ореоле ослепительного солнечного света он показался очень высоким. Но тут дверь закрылась и оказалось, что нет – самого обычного, среднего роста мужчина в военной форме, и фуражка на голове. На плечах – шинель, почему-то внакидку, не в рукава. «Старшина, – глянув на погоны, увидела она, – из пехоты, похоже». Муж у Людмилы тоже был в звании старшины, пока не погиб на Карельском фронте.
Оттого и в званиях она не путалась.
– Степан Нефедов, – старшина неловко кивнул и коротким движением плеч сбросил шинель прямо на пол.
– Ой, – испугалась Людмила и кинулась поднимать, но наткнулась на взгляд льдяно-серых глаз и застыла. Степан протянул ей что-то закутанное в ватное одеяло.
– Надо думать, это по вашей части, Людмила.
Она подставила руки – и тяжелый, нагретый сверток лег ей на ладони. Чуть шевелясь. Еще раз ойкнув, сестра откинула угол одеяла.
Младенец сладко спал и чуть улыбался, словно в мамкиной колыбели. Но взгляд Людмилы будто почувствовал – повернул головку и открыл глаза.
– Тихо! – Нефедов положил руку на плечо Людмиле и успокаивающе повторил: – Тихо.
– Так он что… – пробормотала дежурная сестра, покачивая сверток на сгибе локтя.
– Ребенок он, – твердо сказал старшина Степан Нефедов, – значит, никакой разницы. У вас тут приют…
– Детский дом, – машинально поправила его женщина.
– Да хоть так. Значит, теперь вы ему вместо семьи станете, правильно? Могу я быть спокоен?
Людмила вскинула голову, прямо и твердо посмотрела в глаза старшине.
– Можете, товарищ старшина.
– Степан я, – Нефедов усмехнулся и достал из кармана коробку папирос, – не на фронте ведь.
– Скажите… Степан. А откуда он?
Нефедов промолчал. Он поднял с пола шинель, отряхнул ее, хотя ни пылинки не налипло на черный ворс. Надел – теперь уже в рукава. Перед глазами дежурной сестры мелькнул потрепанный шеврон – крест, вписанный в красную звезду, на фоне щита и меча. Старшина поглядел на побледневшую Людмилу и задумался, покусывая губу.
– Вы вот что, Людмила, – сказал он наконец, – вы пацана определите как следует и возвращайтесь. Все равно ведь бумаги надо выправить, чтоб потом никаких лишних вопросов не возникло. А я пока покурю на крыльце.