— Красоты? — не понимает Алка.

— Ну… Много вокруг будет женщин…

— Он же ненормальный! — смеется Алка. — Он верит во все заповеди.

— А как же его бабушка?

— Он говорит, что у каждого свой путь. Веры и безверия. Истины и лжи. Можно помочь, если можно… А простить нужно всегда.

— Аллочка! Как же ты с ним уживаешься? С твоим характером?

— Никак! — отвечает Алка. — Я плюнула на характер.

Он — такой, и все тут. Получается, что мне такой малахольный нужен…

Елена снова смеется, и лоб ее светел и красив.

Когда Алка ушла, Елена вынула из книги конверт, на котором было написано «Для Кулачева Б. А.». Ребром конверта она постукивала по ручке кресла.

Через час она ждала к себе «рубильник». Когда она отдаст ей письмо, все уже будет сделано.

…Вот уже долгое время то состояние отстраненности, неприсутствия в этом мире, которое раньше являлось к ней время от времени, теперь пришло и поселилось навсегда. Странно в этом случае выглядело это слово — навсегда. Глупо выглядело. Ибо навсегда не существовало, а существовало строго определенное время, уже отмеренное судьбой. Странным было и отсутствие страха перед тем, что, она знала, ее ждет. Как выяснилось, знание было в ней давно, оно по капельке проникало и охватывало ее всю, неся вместе с собой какие-то удивительные, доселе неведомые чувства. Чувство какой-то дальней радости, где-то ждущей ее… Чувство освобождения от каких-то мучительных веревок, от несовершенства себя самой и одновременно дороги к себе другой… Она никогда сроду не занималась, не интересовалась мистицизмом, более того, не любила разговоры про то, что там… Она бы и сейчас не стала об этом говорить, потому что ничего нельзя объяснить…

Нельзя… Это не запрет, нет… Бесполезность… Она уходит… Уходит спокойно, потому что отмерено время…

Осталось немного вдохов, слов, касаний…

— Привет! — сказала «рубильник».

Елена с нежностью смотрела на широкое некрасивое лицо женщины, которая должна была выполнить ее последнее поручение.

— Ты как? — спросила «рубильник».

— Замечательно, — ответила Елена. — Была Алка.

Вся в любви.

— Да ты что?

— Так слава же Богу. Это дар небес.

— Ну… — сказала «рубильник», но спохватилась. — Дар так дар…

— Варя! — сказала Елена. — Я тут тебе одно задание напридумала. Отдашь письмо маминому приятелю.

Не сегодня и не завтра… Даже не знаю когда… Но я тебе потом скажу когда, важно, чтоб оно было у тебя.

При тебе.

Варя-"рубильник" подтянулась, и лицо ее стало строгим.

— Это не плохая весть, Лена? — спросила она. — Плохую я не понесу.

— Это хорошая весть, Варя, клянусь! Я тебе потом скажу день…

— Какие проблемы, — ответила Варя, пряча конверт. — Будет при мне, и отдам.

Они еще сплетничали и пили домашний компот, Елена настояла на питии на двоих. Варя смотрела на светлое Еленино лицо, и что-то беспокойно торкалось в ее груди, но Елена смеялась, а «рубильник» свято верила в праведность человеческого смеха: он не рождает беды.

Алка возвращалась в прекрасном настроении, они говорили с матерью, как подруги, ей была поведана самая интимная из интимных тайн. И ей ли, Алке, не понимать этот амок страсти! Она недавно посмотрела фильм с таким названием, была ошеломлена, случайно прочитала слово задом наперед — кома! кома! Смерть! Рассказала Георгию про фильм. Он тоже видел.