Грант снова пожал плечами:

– Если ты посмотришь на эти кассеты, сама увидишь, что пикантного там не так много. Ну какие из них отсняты в твоей спальне? Восьмая часть, возможно, четверть. Нет, просто.., ты для меня.., ты моя особая девочка.

– Понятно. Вот так, значит…

Господи, только бы не вырвало прямо ему на ноги. Эмма, ощущая позывы на рвоту, сглотнула слюну. Любой ценой надо удержать Гранта в этом относительно спокойном состоянии, а главное – отвлекать его внимание на себя, не дать ему переключиться на Грейси.

– И кроме того, мне нужно постоянно наблюдать за твоей жизнью и знать, что у тебя все идет хорошо.

Эмма едва не вскрикнула.

– Я этого не понимала, – с трудом выговорила она, стараясь не терять спокойного, обезоруживающего тона. – В таком случае прошу прощения. Мне не следовало убегать из Нового Орлеана. Я просто… Я действительно не понимала.

– Но теперь понимаешь, ведь правда, Эмма? – Грант протянул руку, коснулся ее волос. – Теперь ты поняла, что должна вернуться домой вместе со мной? Верно?

– Да.

– И все опять пойдет по-прежнему. Будешь жить в своем домике на той же улице, а по воскресеньям мы по-прежнему будем ходить по утрам в кафе «Монд». Я буду заботиться о тебе. И ты забудешь о браке с этим типом Доннелли. Так?

– Да, папочка.

Это забытое ласковое обращение окончательно обезоружило его.

В этот момент Грейси подняла головку от ее груди.

– Но Эйвис будет моим папой!

Эмма в панике прикрыла голову дочери руками, снова прижала к своей груди, попыталась дать ей понять, чтобы не произносила больше ни слова, не привлекала к себе внимание.

Поздно! Грант перевел глаза на Грейси, оценивающе оглядел ее затылок и руки, вцепившиеся в мать хваткой собственницы.

Эмма сделала очередную отчаянную попытку отвлечь его внимание.

– А что насчет Большого Эдди, папочка?

Грант все еще не отрывал глаз от Грейси, прижавшейся к матери. Эмме казалось, что сердце ее вот-вот разорвется на части. Наконец он посмотрел на Эмму:

– А что насчет Большого Эдди?

– Зачем ты это сделал? Я ведь уже жила у тебя три года к тому времени, как его должны были освободить. Я бы осталась с тобой, если бы ты предложил мне это.

– Нет. Ты любила его больше, чем меня. И ушла бы к нему, как только Эдди выпустили бы из тюрьмы. А я привык к тому, что ты моя особая девочка, Эмма Тереза. Я ни с кем не хотел делить твою любовь. И уж никак не позволил бы ему увезти тебя от меня. Нет, Эдди упустил свой шанс. Он не смог тебя защитить. – Теперь Грант смотрел на Эмму с полным сознанием собственной правоты. – Да, я поступил правильно. Так было лучше во всех отношениях. Он оказался беспечным и никчемным. А я дал тебе все, что нужно.

Эмма отвернулась, не в силах скрыть свою ненависть к этому человеку. Закрыла глаза, стиснула зубы. Ах, Эдди, Эдди!.. Она ведь это подозревала, с той самой минуты, когда увидела те видеокассеты. Но получить такое подтверждение!..

О, как ей хотелось причинить Гранту боль, невыносимую боль! А потом уничтожить, стереть с лица земли.

Эмма открыла глаза и сделала несколько шагов в сторону, к лесу. Придав лицу спокойное выражение, она обернулась к Гранту, попыталась улыбнуться, сказать, что «понимает» его.., и не смогла. Слова не шли с языка. Губы сами собой сложились в кривую улыбку. Ее охватила паника. Думай, думай же, Эмма! Надо что-то придумать. Однако ее словно парализовало. Улыбка сползла с лица. Бог с ней. Все равно этой улыбкой никого не обмануть, даже такого, как Грант, который видит то, что хочет увидеть.