Он и в самом деле выстроил себе укрытие из всякой ерунды, которую постеснялся бы назвать утилем — это были просто обломки, найденные им на берегу. Да и слово «выстроил» он сам тоже не использовал бы: так, прислонил один обломок к другому. Опять же, слово «укрытие» тоже мало подходило к тому, что у него вышло: так, груда мусора какая-то.

— Трууз, — сказал он. Шмыгнул носом. — Воам. — Все надежды, которые они возлагали на него — неужели они были не чем иным, как глупостью? А их конечная цель — дать ему возможность приобрести собственную философию, — не казалась ли она теперь кощунством?

Задул ветер, точно дразнился. Точно делал презрительное «Пфф», глядя на затерянную в пустоте одинокую человеческую фигурку. «Ерунда какая», — словно говорил ветер, смазывая его холодной лапой по затылку. Шэму хотелось плакать. Он и поплакал немного. Крошечные капельки показались в уголках его глаз. Вообще-то они появились от пыли, которую нес ветер, хотя, если подумать, не только от нее.

Шэм не так долго сидел на берегу, разглядывая окружающий утиль, как это было в его сне. Ему очень хотелось есть. Прошли два дня. Ему очень-очень хотелось есть. Он проводил время, разглядывая остовы потерпевших крушение поездов, распростертые на земле, точно обглоданные скелеты, остатки грузовых кранов, перевернутые тележки, а еще он раскровавил свой большой палец, используя его в качестве то резца, то шила для вырезывания фигурок на куске деревяшки. Он думал о том, что его ждет.

Перевернутые тележки. Не все лежали колесами кверху, иные стояли на боку. Одна, зарывшись носом в кусты в полудюжине ярдов от его берега, и вовсе стояла прямо, на колесах.

Не только на колесах. На рельсах.

Шэм медленно поднялся и побрел туда, где начинались рельсы. Нет, это была не самоходка. Без мотора. Без перил. Крошечная старая платформа. Величиной с крышку стола, на которой стояло ручное устройство управления, похожее на перекидную качающуюся доску: один человек встает к одному краю, другой — к другому, и попеременно нажимают каждый свой край, заставляя крутиться колеса.

Устройство, рассчитанное на двоих, но в случае острой необходимости с ним может справиться и один человек.

Вообще-то…

«Вообще-то, — подумал Шэм, — хватит».

Встав лицом к ветру, который задувал над рельсоморьем, поднимая в воздух пыль и мелкие жесткие частицы, Шэм затрепетал от внезапно нагрянувшей решимости, чувствуя, как что-то оживает у него внутри. Словно задвигались какие-то давно заржавевшие колеса. Одно зубчатое колесо зацепилось за другое, то — за третье, и вместе они заставили его действовать.

Шэм сглотнул. Как положено настоящему, обученному рельсоходу, глазами проследил будущий маршрут. И отбросил неоконченную деревянную фигурку.

А может, лучше остаться?

Шэм уже не раз слышал этот голос внутри себя. Когда кусок за куском собирал на берегу бесполезное барахло. Когда настраивал себя на предстоящее. Трусливая часть его «я» спрашивала его, не лучше ли посидеть еще, подождать немного? Как знать, вдруг что-нибудь да подвернется.

Хватит. Он заглушил непрошеного подсказчика. И сам подивился той решимости, с которой он заколачивал его куда-то внутрь себя, точно прибивал кусок половой дранки, оторванный ветром и болтающийся на палубе во время бури. «Нет, нечего тут ждать, — сказал он себе. — Хватит».