Иван:
— Мужчина? Он один был?
Бабка потрясла перед его лицом пальцем и утвердительно кивнула головой.
Иван:
— Ты его раньше видела?
Бабка сердито замычала, мотнула головой слева направо и показала что-то, немного приподняв руку над землей, потом уставила палец в грудь Вавилову.
Иван:
— Маленького роста совсем? Такой, как я?
Бабка вновь отрицательно помахала головой.
Иван:
— Ниже?
Бабка кивнула головой, соглашаясь. Потом быстро задвигала согнутыми в локте руками и протянула руку в сторону выезда из переулка.
Иван:
— Убежал? Туда убежал? Когда? Утром?
Бабка приложила ладони к щеке и закрыла глаза.
Иван:
— Ночью, значит. — И тяжело вздохнул. — Ну, бабка, заездила ты меня совсем.
Бабка ощерилась в улыбке беззубым ртом, затем подобрала с земли палку, опять согнула руки в локтях, изображая, что бежит, и вдруг, размахнувшись, отбросила палку в сторону.
Вавилов удивленно присвистнул и посмотрел на Алексея.
— По-моему, наша красавица хочет объяснить, что убийца сбросил свою дубинку. — И, склонившись чуть ли не вплотную к обезображенному дурной болезнью лицу бродяжки, громко, с расстановкой произнес, кивая на Алексея:
— Сейчас этот молодой человек пойдет вдоль дороги, и ты дашь знать, как только он поравняется с местом, где мужик сбросил дубинку.
Алексей направился к дому, затем миновал его, но не успел сделать и дюжины шагов, как бабка громко замычала за его спиной.
— Стой! Стой! — закричал отчаянно Вавилов и бросился следом за ним.
Они подошли к большой куче мусора, нависшей над неглубокой канавой, заросшей тальником. Вавилов спрыгнул на ее дно и через мгновение поднялся наверх с металлической штангой, весившей не менее десяти-двенадцати фунтов. Один ее конец вместе с шаром был отпилен. Вся она была залита кровью, а к оставшемуся шару прилипли волосы, кусочки какого-то серого вещества и прошлогодние листья, устилавшие дно канавы вперемешку с раскисшим снегом. Этой, своего рода булавой, видимо, и орудовал преступник, проламывая черепа своим жертвам.
Иван деловито оглядел штангу, затем стянул с себя шарф и завернул в него орудие преступления. Потом с торжеством посмотрел на Алексея.
— Ну, вот уже кое-что?
Они оглянулись. Бродяжка продолжала сидеть на дороге в той же позе, в какой они ее оставили. Иван передал штангу Алексею, пошарил у себя по карманам и, вытащив полтинник, направился к бабке. Склонившись над ней, протянул деньги. Бабка схватила монету скрюченной, похожей на куриную лапку рукой, что-то замычала и затолкала ее под тряпье на груди. Затем с трудом поднялась на четвереньки, потом, кряхтя и постанывая, на ноги и, не оглядываясь, заковыляла к кустам, в которых ее обнаружила Варька, и исчезла в овраге.
Вавилов погладил собачонку по голове.
— Молодец, шельма! Не зря хлеб ешь! — И посмотрел в сторону оврага. — Пропьет ведь, если никто не отберет! Да, впрочем, одна ей в жизни радость и осталась!
У въезда в переулок показалась пролетка. Не доезжая десятка шагов, она остановилась, и из нее выскочил Корнеев.
— Братцы! — лицо его светилось неподдельным счастьем. — Братцы, кое-что узнал на мануфактуре.