— Теперь моя очередь, как главного смотрителя за работами, — сказал оратор и, сняв шапку, сделал вторую зарубку. — Гаарден! — продолжал он. — Теперь тебе, старшему плотнику.

Гаарден хотел уже выступить, но кто–то схватил его сзади за руку. То был новичок, русский плотник.

— Товарищ, — произнес он умоляющим голосом, — уступи мне!

— Тебе? — угрюмо возразил старый плотник. — Молод больно! Заслужи сперва!

— Я уступлю тебе первый месяц своего жалованья, — продолжал молодой человек умоляющим голосом.

— Пошел! — сердито отвечал Гаарден и пошел к бревну.

Михайлов невольно последовал за ним.

Толстый Блундвик слышал просьбу молодого человека и, будучи в веселом расположении духа, хотел услужить ему.

— Пусти его! — сказал он старому плотнику. — Раз можно сделать исключение и пустить младшего вместо старшего.

— Ни за что не пущу! — вскричал Гаарден.

— Гаарден! — строго произнес мастер, — Я приказываю тебе, я, хозяин зтой верфи!

Гаарден отступил, бросив грозный взгляд на молодого человека. На лице Михайлова выразилась радость, он бросил шапку наземь, засучил рукава и твердыми шагами подошел к бревну.

— Да узрит моя отчизна этот новый корабль на своих морях! — произнес он вполголоса по–русски. — И да будет ему прозвание «Царь Петр»! Господи, благослови!

Михайлов перекрестился, замахнулся и нанес такой удар, что чуть не перерубил бревно пополам, щепки так и брызнули во все стороны. Михайлов взял одну из них и спрятал ее в карман. Потом он поднял голову и выпрямился. Все с особенным удовольствием глядели на статного, прекрасного молодого человека, в черных, огненных глазах которого блистали ум и благородная гордость.

Сам Блундвик чуть не снял шапки, взглянув на величественную наружность своего младшего работника.

— Братцы! — сказал последний, — Сегодня вечером я угощаю вас всех. Принимаете приглашение?

— Принимаем! Принимаем! — отвечали все плотники, исключая Гаардена, который не мог простить Михайлову, что он лишил его принадлежащей ему чести.

— Странный парень! Настоящий москвич! — сказал Блундвик, у которого от смеха трясся живот. — Правду говорят, что русские тароваты; это, вероятно, какой–нибудь маменькин сынок, которому из дому посылают денежки.

— Видели ли, — спросил Видеманн, — как он топором владеет? Я думал, что он испортит бревно.

— Да–да, силач!

— А заметили ли вы, как он спрятал одну щепку в карман? Видно, хочет послать маменьке свою работу.

Блундвик продолжал смеяться, но, вспомнив, что не завтракал еще, сделался весьма серьезным, пожелал счастливого начинания плотникам и ушел домой. Михайлов с прочими работниками приступил к работе.

Прошла неделя.

Однажды вечером дети Гаардена вернулись домой с двумя корзинами, доверху набитыми щепками.

— Как вы сегодня много набрали! — сказала им мать. — Да и какие славные щепки!

— Да, — ответил Фриц. — Мы были у русского. Он так рубит, что успевай только подбирать. Мы к другим и не ходим; он такой добрый, ласковый! Он очень удивился, когда мы ему: сказали, что должны платить за каждую корзину щепок. У нас, говорит он, столько лесу, что щепки годятся только на растопку, и бери их даром сколько хочешь.