— Вы взяли ее и так, — сказала она, начиная понимать. — Или, по крайней мере, взяли название поместья вашего отца как собственное имя.

— Оно казалось подходящим.

Он принял подарок Генриха — отцовские земли и имя Брэсфорд, которое шло с ними. Но он предпочитал, чтобы его называли по имени, данному ему при рождении, как он так умело доказал сегодня. Было ли это потому, что он все еще думал о себе так?

— Кажется, вы ладите с Мак-Коннеллом сейчас, — сказала она осторожным тоном.

— Он научился терпеть меня, так как от этого зависело уважение нашего отца. Мы даже стали компаньонами в каком-то роде, когда оба обучались в Пембруке.

— Где Генриха держали как пленника после того, как у его дяди забрали поместье, я полагаю. Это там вы встретились?

— Как вы и говорите. Мы подружились, Генрих и я. Когда он уезжал из страны, он просил меня поехать с ним как своего оруженосца.

— Но не вашего брата.

— Уильям остался с людьми его матери. Некоторое время спустя он пошел служить Эдуарду.

— Но ведь это Эдуард IV обезглавил вашего отца!

— Нашего отца, — кивком согласился Рэнд, — не то чтобы Мак-Коннелл простил ему. Но, как и многие сыновья аристократов в последние годы, он в конце концов примирился со своей совестью. Он присоединился к армии Эдуарда, чтобы сделать карьеру и в надежде получить вознаграждение.

— Возвращение Брэсфорда, например.

— Именно. Он уважал младшего брата Эдуарда — Ричарда — как военачальника и служил под его предводительством достаточно охотно. После смерти Эдуарда он не мог мириться с присвоением Ричардом короны. Он выжидал, затем снова сменил белую розу Йорков на красную Ланкастеров. Он думал, что Генрих будет в достаточной степени благодарен за поддержку и может вернуть ему Брэсфорд. То, что он не учел, так это мое возвращение вместе с Генрихом.

— Но уже не в качестве оруженосца.

Рэнд слегка потряс головой:

— Пребывание в Бретани в качестве изгнанников более десятилетия дало мне возможность приобрести его дружбу и более высокое место на его службе. Годы, проведенные на периферии иностранных дворов, где не было чем заняться, кроме участия в тренировочных состязаниях с мечом и копьем или совершенствования навыков в турнирах, были достаточным периодом времени, чтобы превратиться из оруженосца в солдата.

Она выдержала паузу, затем сказала с сухим недоверием:

— Вы вполне уверены, что это было все, на что у вас хватало времени?

— Почти все, если вы хотите знать. — Он фыркнул и сказал с сухим юмором: — Это не была монашеская жизнь, так как наши хозяева — бретонский аристократ и позднее французский король — оба известны роскошью своих дворов. Там было вино и танцы, уроки французского и итальянского, игра на лютне и арфе, а также поездки за город в компании дам, прекрасных и не очень. Но Генрих был тогда и является сейчас набожным человеком с серьезными мыслями в голове. Он уделял больше времени молитвам и политическим маневрам, чем кутежам.

Она верила ему, что было достаточно странно. Что было еще более необычно, что она была благодарна ему за ту картину его изгнания с Генрихом, которую он обрисовал.