– А прачки?

– Прачкой Степкина жена была. Она ненадолго мужа пережила.

– Ладно, теперь ответь мне на такой вопрос, – потребовал Опалин. – Правда ли, что после революции Сергей Иваныч Вережников возвращался в усадьбу?

Никодим Зайцев едва заметно поморщился.

– Ходили такие слухи, – сказал он. – Но я его не видел.

– А мне говорили, видел.

– В деревне болтают много, – усмехнулся собеседник. – Про тебя, например, говорят, что ты Кирюху подстрелил, и он лежит, умирает. А попадья мне сказала, что видела, как он на дворе у Пантелея навоз кидает, и вообще – жив и здоров… Ладно, мне в сельсовет пора. Если что, обращайся. Буду рад помочь.

Он ловким движением вскочил в седло и двинулся прочь. Опалин проводил Зайцева взглядом, полным зависти. Если он чему и завидовал, так умению хорошо ездить верхом. И лошадь, как назло, была именно той масти, которая ему больше всего нравилась – в яблоках.

Опалин вернулся в усадьбу, позвал Свешникова и велел приготовить телегу для поездки в деревню. Пока Иван ждал у себя, к нему заглянула Лидия Константиновна, неся в руках старый дырявый сапог с отрезанным голенищем.

– Вы просили поискать обувь Сергея Ивановича… Это то, что я нашла. Больше ничего нет.

Опалин взял сапог, отпустил учительницу и измерил подошву пальцами. По его расчетам выходило, что обладатель этих сапог вполне мог топтаться у него под окном в вечер приезда. Размер, во всяком случае, был примерно такой, какой он искал. Но Иван поостерегся делать из этого далеко идущие выводы, потому что размер был ходовой и потому, что отдельные фрагменты целого, которыми он располагал, никак не складывались в стройную картину. Отпечатки Кирюхи Опалин уже видел и сделал вывод, что тот никак не мог стоять под окном – во-первых, нога у батрака была значительно больше, а во-вторых, он носил лапти. Отложив сапог, Опалин поднял голову и тут только заметил, что из сада в комнату заглядывает какой-то человек. Это был Вукол, владелец кинопередвижки, но смотрел он не на Опалина и не на сапог, а на рапиру, лежавшую на стуле, и вид у него при этом был озадаченный.

– Что, где-то видел ее прежде? – спросил Иван.

– Нет, нет! – поспешно ответил Вукол.

– А чего пришел-то?

– Мне комсомольцы овес обещали, а не дают, – ответил владелец кинопередвижки. – Ты тоже сказал, что я получу овес… Как же так?

Опалин понял, что Проскурин подставил его, и начал сердиться.

– Сейчас поедем в Николаевку, разберемся, – сказал он. – Но я тебе помогу только при одном условии: если скажешь, где видел эту штуку. – Он кивком указал на рапиру. – Не бойся, я тебя не выдам. Ну?

Вукол тяжело вздохнул.

– У Пантелея она была запрятана, – нехотя ответил он. – Я видел вчера, как он ее вытаскивал… По-моему, он рассердился, что я ее заметил.

Опалин задумался. Стало быть, Пантелей когда-то стащил из усадьбы рапиру, хранил ее у себя, а потом… А потом до него дошли слухи, что колдун вернулся. Мог ли Пантелей испугаться настолько, что решил вернуть рапиру хозяину, и принес ее обратно в усадьбу? Тем более что для него, если уж говорить начистоту, это была совершенно бесполезная вещь.