– Можно спросить? – не удержался он.

– Спрашивай, – буркнул Опалин.

– Ты уже пришел к каким-то выводам?

– Нет.

Он хотел вложить в это короткое слово нечто вроде вызова, но молодость опять выдала его с головой. Учитель понял, что он говорит правду – и что он растерян куда больше, чем хочет показать.

– Ладно, идем завтракать, – сказал Платон Аркадьевич, сжалившись над ним.

И вновь знакомая столовая, распахнутые в сад окна, светит солнце и умытая вчерашним дождем природа словно улыбается. Прежде, чем сесть, Опалин настороженно покосился на стол, но это был не тот, который летал – летун находился в комнате по соседству, когда-то бывшей кабинетом Сергея Ивановича. Иван не сразу обратил внимание на то, что у Лидии Константиновны был больной вид.

– Платон Аркадьевич, вы не трогали портрет? – внезапно спросила она у учителя. Платон Аркадьевич поглядел на нее с удивлением.

– Какой портрет?

– Тот… С чердака.

– Его Ваня вчера смотрел, – заметил учитель.

– Это вы его повесили? – обратилась Лидия Константиновна к Опалину. Иван, жевавший кусок хлеба, чуть не поперхнулся.

– Я? Куда?

– Я так и думала, что это не вы, – сказала Лидия Константиновна. И пояснила: – Портрет вернулся на свое место, в кабинет Сергея Ивановича.

Тут, надо признаться, у Опалина разом пропал аппетит. Платон Аркадьевич сидел, нервно двигая челюстью. Положив недоеденный кусок хлеба на тарелку, Иван вышел. Через несколько секунд ножки другого стула стукнули по полу – учитель поднялся с места и вышел следом за юным агентом.

Он нашел Опалина в кабинете – когда-то очень красивом и просторном, теперь же больше напоминающем оболочку комнаты, чем собственно комнату. От былой красоты тут сохранился только старый громоздкий шкаф, камин, стол, одинокий стул и подпирающие потолок колонны с изящными капителями. Стоя в дверях, Иван хмуро глядел на висящий на стене портрет покойного хозяина, на устах которого теперь змеилась довольная улыбка. Казалось, что он глумится над ними.

– Кто ходил по дому ночью? – спросил Опалин тоном, который не предвещал ничего хорошего.

– Я никого не слышал, кроме тебя, – ответил Платон Аркадьевич.

– Ты спишь в этом крыле – и никого не слышал?

– Да, черт побери!

Разозлившись, учитель повысил голос.

– Ладно, – буркнул Опалин, – это неважно. Пошли.

Они вернулись в столовую и заняли свои места. Лидия Константиновна, стиснув руки, посмотрела на Опалина и решилась:

– Если вы думаете, что портрет повесила я…

– Портрет меня не интересует, – ответил Иван, морщась. – Я о другом хотел спросить. У меня в комнате висит картинка с нанасом.

– Ананасом, – поправил его учитель, не удержавшись. Опалин мрачно покосился на него и вновь обратился к Лидии.

– На картинке еще нарисованы желтая ваза и тарелка. Помните их?

– Конечно, помню, – ответила Лидия Константиновна, успокаиваясь. – Это часть золотого сервиза, который Анна Филаретовна Голикова завещала Сергею Ивановичу вместе с остальным своим имуществом.

– Золотого сервиза? – Опалин поднял брови, его шрам дернулся. – И сколько там было тарелок… ну и вообще всего?

– Я не помню. Кажется, сервиз был неполный и раньше принадлежал какому-то королю… или принцу… Зинаида Станиславовна не любила, когда кто-то брал в руки предметы сервиза или спрашивал о нем. Поэтому я…