Но какая-то смутная тревога кольнула сердце, да так и поселилась там тихим, но не очень приятным фоном.

Когда шли мимо Чернореченского, Кот косился на дома в отдалении и невольно облизывался: была там у него небольшая, еще не разработанная «делянка», которая обещала выдать целый урожай «гремучих салфеток». Сами по себе вещички не сильно дорогие, но оптовая партия сулила неплохой барыш. Кот как раз хотел проверить одну свою теорию – точнее, следствие из кое-каких наработок Лаврова. Из них следует, что «гремучие салфетки» следует искать на землице с эдаким красноватым оттенком. Если выводы окажутся верны, то он откроет первую закономерность между видом почвы и ее содержимым. А это, друзья, достойно не лаборанта, а какого-нибудь кандидата наук. Если бы он сделал свое открытие легально – можно было бы претендовать на премию или, чем черт не шутит, на диссертацию. А так, только попробуй заикнись, что в Чернореченский без санкции лазил, – год колонии влепят, как пить дать.

Пока он размышлял на эти отвлеченные темы, «ангелы» отыскали какие-то высохшие кусты и снова сделали остановку. Здесь они решили захоронить пару принесенных с собой «браслетов». На это сталкер не мог смотреть без боли, и потому решил больше не тянуть с разговором. Понаблюдал некоторое время, как Молчун роет яму, и обратился к лидеру:

– Послушай, Сурок, а много народу идет к вам, в «черные ангелы»?

– А почему это тебя интересует? – отозвался тот.

– Ну как же… Зачем идут в сталкеры, я понимаю. Сам с детства в Зону хожу. Это же естественно – сначала хочется просто прикоснуться к тайне, отыскать что-то удивительное, чтобы все ахнули. Потом хочешь произвести впечатление на девчонок. Потом начинаешь понимать, что тупо нужны бабки. Ну а потом…

– Что – потом? – бесцветно глядя на него, спросил Сурок.

Кот усмехнулся:

– Потом все это превращается в манию. Вроде адреналиновой зависимости, только еще тяжелее. Ведь тут не только щекотание нервов. Тут другой мир, в который можно убежать от окружающего нас дерьма, забыться…

– Вот именно, – тихо сказал Сурок. – Забыться. Ну и чем тогда твое бегство в этот ад отличается от самоубийства?

– Самоубийства?

– Именно. Все верно: это иной мир. Уходя в иной, призрачный, мир, ты умираешь для мира реального. А что это, если не суицид – сначала фрагментарный, эпизодический, но рано или поздно кончающийся реальной смертью. Я ведь прав, сталкер?

Кот надменно улыбнулся и хотел было возразить, но не смог. Этот паршивец был прав: большинство сталкеров действительно кончают плохо. Только не передергивает ли он?

– Вот и получается, что фактически все вы, сталкеры, – самоубийцы, – продолжал Сурок. – Самоубийство запрещено любой религией, и неудивительно, что многие принимают именно нашу сторону.

– А сами вы в Зону не по собственной воле ходите? – вкрадчиво поинтересовался Кот.

– Мы ж не ради наживы или чтобы нервы пощекотать. Мы вроде как воины света, посланные в мир абсолютного зла. По большому счету, судьба каждого из «черных ангелов» не имеет значения, как не имеет значения жизнь сталкера. На кону стоит существование человечества – как вида, как хозяина этой планеты, если на то пошло. А что человечество делает? Тащит эту проклятую заразу в свой дом, не понимая, что оскверняет и разрушает его. Выпуская зло из Зоны, мы толкаем к самоубийству наш мир. И вот этого мы не должны допустить любой ценой. Я ответил на твой вопрос?