Видимо, тот факт, что ее сын владел целой сетью магазинов, а не стоял на улице с лотком, ничуть дела не менял. Мамуля Антона была типичным снобом. Впрочем, она не гнушалась жить на те презренные деньги, которые добывал Антон. Но опера и не такое повидали. Поэтому лишь молча пожали плечами и деликатно промолчали. Их интересовало, были ли у покойного враги. Но об этом его мать ничего сказать не могла.

— Мы с моим младшим сыном не были особенно близки, — произнесла она, хотя могла бы и не говорить.

Это было понятно без слов. Вряд ли Антон был способен долгое время выдерживать свою мамулю.

— А его жена? Была у него жена?

— Слава богу, Антон не был женат! — заявила эта мегера, бросив испепеляющий взгляд на подруг, затихших в сторонке. — Так что все его деньги останутся в семье.

Вот Как! Однако интересно рассуждает эта старая вешалка! Когда сын наживал свой капитал, торгуя, его можно было презирать и всячески уничижать. А когда он скончался и после него остались деньги, нажитые этой самой презренной торговлей, то, стало быть, денежки не пахнут, и их спокойно можно положить себе в карман.

— А уж не мамуля ли его и траванула? — прошептала Инна на ухо подруге. — Вроде бы она говорила, что химик? Значит, представление о ядах имеет? Да еще старший брат имеется. А врач, если он не настоящий гений да еще со связями, много никогда в нашей стране не зарабатывал. Так что братцу денежки могли бы тоже пригодиться. Да и в ядах врач разбирается не хуже химика.

— Так-то оно так, — прошептала в ответ Мариша. — И я бы тоже в первую очередь заподозрила в убийстве Антона его семью, но как тогда быть с трупом Катькиного художника? Его ведь тоже отравили. Причем очень похожим образом. Тебе не кажется, что эти два преступления могут быть связаны между собой?

— Да ты что! — не удержалась и фыркнула Инна, чем навлекла на себя еще один исполненный ненависти взгляд матери Антона.

— Офицер, кто эти девушки? — вдруг спросила она. — И по какому праву они находятся в квартире моего сына?

Свой вопрос она задала каким-то удивительно противным голосом. Тем голосом, какой способны издавать только матери, рожавшие и воспитывающие в своей жизни одних только мальчиков и потому свято уверенные в том, что все молодые женщины — это злейшие враги, только и мечтающие о том, чтобы отобрать их сокровище. И уже заранее ненавидящие их всех.

— Это свидетельницы, — произнес один из ментов. — Это они нашли вашего сына и…

— Так это они его и убили! — взвизгнула тетка.

Ну вы вообще! — вытаращила на нее глаза Инна. — Говорите, да не заговаривайтесь. Зачем это нам убивать вашего сына? Ни одна из нас за него еще даже и замуж не вышла. За что же сразу травить?

— Вы слышали! — в злобном восторге воскликнула мать Антона. — Офицер, задержите ее! Она сама призналась, что с удовольствием убила бы родного мужа! Что уж говорить о моем бедном, невинном мальчике!

— Нет, — вы это слышали! — возмутилась Инна. — Да я с вашим сыном и суток еще не была знакома.

— Она сама призналась! — твердила мать Антона.

Менты не знали, что и делать.