— Ему да, а нам нет. Делу нашему не без разницы, как хоронят людей, отдавших за него жизнь. Ты мне эти разговоры брось.

— Он мой друг...

— И мой, и Серебровского, и Муштакова, и Парамонова. Мы все друзья. Так-то. Ну, садись, поговорим. — Начальник нажал кнопку звонка. В дверях появился Осетров.

— Где Муштаков?

— В приемной.

— Проси.

— А, Игорь Сергеевич, — улыбнулся, входя, Муштаков, — значит, мы с вами работать будем?

— Да.

— Ну и прекрасно. — Муштаков уселся в кресло, аккуратно поддернув выглаженные брюки, — можно докладывать?

— Давай, — начальник закрыл ладонью глаза, — начинай.

— Видите ли, Игорь Сергеевич, — Муштаков сделал паузу, словно обдумывая следующее предложение, поглядел на Игоря, — данных у нас немного. Согласно нашей сводке-ориентировке о Гомельском были предупреждены все сотрудники милиции. Второго августа постовой милиционер заметил похожего человека на Тишинской площади. Он немедленно сообщил в 84-е отделение милиции. Оперуполномоченный Ларин, приехавший туда, также опознал Гомельского. Он довел его до Большого Кондратьевского и там потерял. Гомельский скрылся. Лалин работник опытный, на следующий день он опять был на площади. В одиннадцать часов Гомельский появился вновь и опять исчез на углу Большого Кондратьевского.

— Там проходные дворы, — сказал Игорь.

— Теперь все дворы проходные, заборы-то сломали на дрова. — Начальник опустил руку. — Ты продолжай, Муштаков.

— По оперативным данным нам стало известно, что Гомельский часто бывает именно в этом районе и даже посещает пивную.

— Это которую? — поинтересовался Муравьев.

— Знать надо, — усмехнулся начальник, — она там одна.

— Да я этот район не очень...

— Придется изучить. Ну, какие у тебя соображения, Муравьев?

Игорь помолчал немного. Вопрос начальника застал его врасплох.

— Видите ли, — начал он.

— Нет, так не пойдет, — начальник хлопнул ладонью по столу, — я смотрю, у тебя и плана нет.

— Есть.

— Тогда излагай.

— Мы продумали два варианта. Первый: установить дежурство и арестовать Гомельского.

— Ишь ты, — начальник иронически поглядел на Игоря, — один думал или с Даниловым вместе? А если Гомельский туда больше не придет? Тогда что?

— Тогда на него должен выйти Костров.

— Где он? — Начальник встал.

— У меня дома сидит.

— Что же ты раньше мне не сказал, — он поднял трубку телефона, — машину. Едем, — начальник повернулся к Игорю, — к тебе в гости.

Из окна комнаты был виден двор. Совсем крохотный, с чахлыми акациями. Дома обступили его со всех сторон неровным квадратом. Они были старые, облезлые от дождя, поверх дерева покрытые штукатуркой, потерявшей цвет. В некоторых местах она обвалилась, обнажая дранку, уложенную крест-накрест. Окна первых этажей были почти у самой земли, на подоконниках стояли горшки с непонятными цветами, лежали худые жуликоватые коты.

Мишка знал, что двор имеет три выхода. Один на Большой Кондратьевский, другой — на пустырь и один на Большую Грузинскую. Удобный оказался дворик, ничего не скажешь. Для всех удобный. Только те, кто знает об этих выходах, даже не догадываются, что закрываются они очень легко, и тогда из этого дворика никуда не выйти.