— Слушай, капитан, тебе что, делать нечего? А?! Ты с чем ко мне пришел? С глупостью пришел. Ты делом займись. Понимаешь! А то я тебе сам дело найду! Ишь ты!
Он был из новых, этот комиссар госбезопасности. Совсем из новых. Из тех, кто не любил ни слушать, ни решать, но умел вовремя доложить о чужих удачах и доложить так, чтобы руководство поняло: без него ничего этого не могло бы быть.
Уйдя от него, Королев узнал, что приехал новый заместитель наркома. Не заходя к Сергееву, обозленный до крайности, капитан пошел прямо к нему.
Замнаркома, комиссар госбезопасности второго ранга, — невысокий, светловолосый, худощавый, совсем молодой, ему и сорока не было, внимательно прочитал его рапорт и, размашисто написав резолюцию, протянул Королеву.
— У меня все, — сказал он, посмотрев на часы. И, увидев, что Королев не уходит, спросил: — Еще что-нибудь?
— Никак нет, товарищ замнаркома.
— Тогда идите и выполняйте. Я завтра улетаю на фронт, как прибуду, доложите.
Буквально через несколько часов все изменилось. Уже искали Королева, чтобы согласовать с ним, утрясти все необходимые вопросы. Вот что предшествовало полету Муравьева в партизанскую бригаду Леонтьева.
Но всего этого Игорь знать не мог. Он сидел, прислонясь спиной к алюминиевой стенке, слушал шум моторов и думал об Инне, о том, что она сейчас делает в далеком Челябинске, и очень жалел, что нет такого аппарата, который показал бы ей, чем сейчас занят ее муж. Постепенно гул двигателей начал затихать. Спало возбуждение первых часов, бессонные ночи и, конечно, молодость брали свое, и Игорь заснул.
Он не видел завистливых взглядов своих молчаливых спутников: летит бог знает куда, а кемарит. Уважаем.
Разбудил его чей-то голос, командный и резкий:
— Заходим на костры. Приготовить оружие.
Игорь открыл глаза и расстегнул кобуру.
— Слышь, чекист, помоги снять, — воздушный стрелок возился с пулеметом.
— А зачем? — поинтересовался Игорь.
— На посадку заходим, так мало ли что... Вот так, спасибо.
Вдвоем они приладили тяжелый ШКАС[8] на станок, развернули его пламегасителем к дверям.
— Ну, — стрелок улыбнулся в темноте, — пронеси, господь.
Самолет, тяжело подпрыгивая, побежал по земле. Моторы заглохли, и сразу же наступила томительная тишина. Игорь достал пистолет, напряг слух. Дверь кабины распахнулась.
— Порядок, ребята, прибыли.
В темноте остро пахло какой-то пряной травой, кричали птицы, где-то вдалеке плескалась вода. И все это показалось Муравьеву слишком мирным и спокойным, точно таким же, как прошлым летом на даче в Москве-реке. Да и сама ночь, вернее, граница ее, которую вот-вот перешагнет рассвет, светилась каким-то голубоватым мерцающим светом. И все окружающее напоминало почему-то аквариум, подсвеченный синеватыми лампочками.
Вокруг суетились люди: одни разгружали самолет, другие подтаскивали свежесрубленные деревья и складывали их рядом с машиной, готовясь, видимо, замаскировать ее на день.
Только один он стоял и был совершенно чужим для этих озабоченных людей.
— Эй, летуны, — раздался чей-то веселый голос. — Кто из ваших пассажиров Муравьев?