Тут уж народ мешкать не стал. Собрали, опять же, всех в ружье и поехали в Зееслау. Брандта они там не застали, видно, предупредили его лесные бесы об опасности. Но дом спалили и окропили после пепелище святой водой.
Впрочем, тамошние места многим лизельским немцам пришлись по нраву — да и мельница там уж больно удобно стояла. Не прошло и десяти лет, а на месте прежнего хутора выросла целая небольшая деревушка с прежним названием, Зееслау. И мельницу отстроили заново. Но только слава про те места все равно шла дурная. Брандта ведь никто так мертвым и не видел. А вот живым видели. И неоднократно. Если только не был это Брандтов призрак. Или не мерещился людям со страху. Едут, бывало, люди из гостей на тарантасе, песни поют. Проезжают мимо леса — глядь, стоит на опушке Брандт в своем красном жилете и рукой им грозит. Они за ружья — а его уже и след простыл. Приезжают домой, а дома-то и нет, сгорел дом. Или еще: идут по лесу охотники на крупного зверя. Расходятся по номерам. И вдруг смотрят, идет между ними Брандт и пальцем молча в каждого из них тычет. Ну, они, естественно, открывают по нему пальбу. И сколько раз такое ни случалось, обязательно попадут в кого-нибудь в своего, да так, что либо насмерть, либо человек калекой потом всю жизнь доживает.
В Зееслау после темноты вообще детей из дому не пускали на двор — пугали Брандтом. Да и взрослые старались по домам сидеть. А на самих тамошних жителей в других окрестных селах и деревнях тоже привыкли поглядывать с опаской — все они там колдуны. Всем им Большой Брандт коль не родной дядька, так двоюродный. А на любого пришлого человека смотрели с удвоенной подозрительностью, вне зависимости оттого, старый он был или молодой, худой или толстый, и на каком он говорил языке — а вдруг это Брандт прикидывается. Или кто из брандтовых детишек, которых, как рассказывали люди на Лизели и на Плётцезее весь прошлый век и всю первую половину века нынешнего, Брандт со своей болотной нечистью наплодил в лесах и топях видимо-невидимо. Поэтому тамошние немцы грибы в лесу не собирали, по ягоду не ходили, да и рыбу предпочитали не в реках и в озерах ловить, а покупать у татар да у русских.
— Забавная сказка, — проговорила Ирина. — Сами придумали?
— Сказка — и в самом деле сказка. Причем не чисто фольклорная — здесь вы тоже правы. Хоть и созданная на основе фольклорных источников. Написал ее один немец, из местных, еще в конце прошлого века — и опубликовал в Катериненштадте, там была своя маленькая типография, печатала всякие разности на немецком языке. А что написал он ее не на пустом месте — на то есть материалы фольклорных экспедиций, как прошлого века, так и начала нынешнего. В заволжском немецком фольклоре Брандт — фигура весьма заметная. И если лесных зверообразных колдунов можно провести по статье влияния местных мордовских и тюркских сказок — если, конечно, не верить в то, что йети в тех местах действительно живут, и живут давно, — то Брандта немцы придумали сами. Или списали с чьей-то реальной биографии, в чем лично я нисколько не сомневаюсь.