Мы вышли на маленькую полянку, поросшую сочной зеленой травой. С краю находился пригорок с рябиной.
– Ну, вот и добрались. Давай, внучек, посидим тут под деревцем. Место тут хорошее, и воздух живой, – сказал дед, усаживаясь на пригорок.
– Деда, а где Теплый ключ?
– Скоро увидишь, да ты отдохни, непоседа. Лес послушай. Лес, он торопыг не любит.
Я утроился рядом. Привычным жестом погладил верхушки трав и стал шепотом с ними говорить. Травинки обвивали пальцы, ласкались и тихонечко щекотали ладонь. Воздух в этом месте действительно был замечательный. Живой, чистый, прохладный. Он, казалось, сам лился внутрь, успокаивал и снимал жар знойного дня.
– Как здесь хорошо! – невольно вырвалось у меня.
– Да, хорошее место, – согласился дед, который все это время внимательно за мной наблюдал. – Рябинки его стерегут, воду кажут.
– Бабушка рассказывала, что есть люди, которые ивовой рогулькой воду ищут, – сказал я.
– Ивушка всегда к воде тянется, – кивнул Федор Иванович. – Но она любую воду показывает, а рябинка – только чистую или святую, смотря когда ветвь взята. Рябина вообще святое дерево, его всякая нечисть чурается.
– Бабушка говорит, что ты всякой нечисти развел, ступить некуда!
– Это она шутит! – засмеялся дед. – Ты, внучек, с моим Серым уже познакомился, разве он похож на черта?
– Не похож, – сознался я.
– Вот и я говорю, не похож. Лесовик – он существо чистое.
– Так Серый – лесовик?
– А кто же еще? Разве бабушка тебе не рассказывала?
– Нет, про Серого не рассказывала, она про лесного духа говорила.
– Так Серый и есть лесной дух, и не он один. Много их у меня.
Я задумался.
– Деда Федя, а нечисть, она какая?
Старик развеселился еще больше:
– Ну, уж не такая, как Серый! Да и нет у меня здесь ее. А коли доведется – покажу.
Молитва друида
Дед Федор оказался очень веселым разговорчивым человеком. Чувствовалось, что ему не хватало общения и теперь, найдя во мне благодарного слушателя, он с удовольствием рассказывал о лесе, деревьях, ду́хах и о многом другом.
– Отдохнули, – сказал дед, – теперь можно и водицы набрать.
Он отошел на несколько шагов, опустился на колени, наклонил голову и что-то забормотал. Я тут же подобрался поближе, стал слушать.
– Землица теплая, землица-матушка, терпишь ты нас, неразумных, на теле своем, прощаешь всю боль, все зло, что мы тебе причиняем. Защищаешь и исцеляешь детей своих неразумных, кормишь и поишь…
Странно было видеть этого огромного, совершенно седого человека стоящим на коленях и творящим молитвы земле. Он казался лишним на фоне яркой зелени трав и цветов. И в то же время создавалось чувство, что без него ничего этого и не было бы. Что именно любовью и верой таких людей, сохранивших память и обычаи своих предков, держится этот мир.
Всем видом своего огромного кряжистого тела дед Федор создавал чувство стабильности и незыблемости мироздания, и от него веяло такой силой и покоем, что поневоле вспоминались сказки о Святогоре-богатыре, Микуле Селяниновиче, Илье Муромце и великанах из легенд разных народов. Даже стоящая рядом рябинка заметно наклонила свои ветки, закрывая от солнца и лаская листьями седую голову. Весь мир, казалось, замер, боясь нарушить молитву друида. А дед тем временем продолжал: