– Насколько я понимаю, ваша задача – не доказать мою вину любой ценой, а представить суду объективную картину. То, что я в любое время суток оперирую, спасаю людей – тоже объективная картина.

– Виктория Александровна, не занимайтесь демагогией.

Следователь еще раз напомнил ей про подписку о невыезде и отпустил.

По всему выходило, что он ее топит.

За тортик мстит, что ли? А взяла бы, он усмотрел бы в этом готовность к получению взятки. У законников любое лыко в строку!

Балахонов обещал поднять журнал поступлений и заставить экстренных пациентов написать в прокуратуру письмо от возмущенной общественности: мол, как можно судить такого прекрасного и, главное, бескорыстного врача. Два дня он бился над этим проектом, но ничего не вышло. Бывшие пациенты реагировали вяло, считая, что утруждаться совершенно незачем. Пусть следствие разбирается, оно за это деньги получает. Письмо написала лишь одна старушка, правда, она была ветераном войны, и ее свидетельство могло оказаться весомым. Зато она нарисовала такой идеальный образ Вики, что той стало стыдно. Кстати, эта бабушка была единственной пациенткой на Викиной памяти, которая без всяких намеков и принуждений сунула ей при выписке тысячу рублей. Вика тогда отказалась – к ветеранам войны она относилась с большим уважением.

Пришла повестка в суд. Вика испугалась, что следствие уже закончено, но, взяв себя в руки, поняла, что это связано с разводом. Суд был не местным, а питерским.

Подавив соблазн послать все к черту, она поехала на заседание. Андрея не было, его представлял адвокат, худой жилистый мужчина с выпирающим кадыком и неприятно густыми жесткими волосами.

Судьей оказалась дама средних лет с агрессивным макияжем и взбитой стрижкой фасона «Я служу своей стране». Она неодобрительно посмотрела на Вику, когда та категорически отказалась разводиться без присутствия мужа.

Вика сама не знала, что заставляет ее с ослиным упрямством повторять «нет». Ну, увидит она Андрея, ну, посмотрит ему в глаза, что дальше? Только лишняя душевная боль.

Их все равно разведут. Но пусть Андрей знает, что жизнь – это не сплошной праздник, иногда приходится отвечать за себя самому.

– Только затягиваете дело, – буркнула судья.

Но в результате дала время на размышление и назначила следующее заседание через неделю.

– Зачем тебе это надо? – горячился Балахонов.

Сегодня он приехал вместе с Тосей. Супруги распекали Вику за упрямство, одновременно пытаясь накормить. Увы, безуспешно, один йогурт в день был пределом ее возможностей.

Тосино лицо светилось оживлением. Операцию назначили через месяц, сейчас она готовилась – лечила зубы, пила препараты кальция и витамины.

– Хочешь пирожок? Тебе всегда нравились мои пирожки, – уговаривала она.

Вика покачала головой. Представив, в какую неаппетитную массу превратится румяный пирожок в ее желудке, она почувствовала позыв к рвоте.

– Развелась бы сегодня, и все. Что за детский сад, Викуля? Что и кому ты хочешь доказать?

– Свекру хочу доказать, что я человек, а не тряпка, о которую можно вытереть ноги.

– Ну, как знаешь. А вообще я думаю, тебе надо взять адвоката. Ты надеешься на логику и здравый смысл, которыми обладаешь в полной мере, но наша правоохранительная система, как я понял, это последнее место, где они требуются. С этой диктофонной записью – чудовищный казус вообще! Коню понятно, если тебе скажут, что записывают разговор, ты откажешься от взятки. Тут же – чистый эксперимент, объективные данные! Так что возьми адвоката, у них мозги на это заточены.