Не успели шлюпы сблизиться, как с юго-запада налетел шквал с дождем и градом. Благо, что по команде вахтенного офицера успели взять рифы на парусах, но матросы вахтенной смены в мокром насквозь платье уже выбились из сил, и Фаддей Фаддеевич приказал им сменить платье на сухое и выдать по стакану пунша[8], как он выразился, «для подкрепления».

С этого времени шлюпы стали сопровождать малые буревестники разных цветов и оттенков, иногда во множестве летавшие вокруг.

В 11 часов 3 декабря вахтенный лейтенант Игнатьев послал рассыльного доложить капитану, что впереди виден бурун. Тот позвал с собой на мостик и Андрея Петровича.

— Наверное, это тот берег, который мореплаватель Ла-Рош усмотрел в 1675 году, — обрадовано пояснил Фаддей Фаддеевич.

Однако, когда подошли к буруну поближе, то увидели, что это не берег, а огромный мертвый кит, о тело которого и разбивались волны, окруженный множеством птиц, летающих, плавающих и на нем сидящих.

— Вот тебе и берег! — раздосадованно воскликнул капитан.

— Не огорчайся, Фаддей! — успокоил его Андрей Петрович. — Это тоже удача! Вон сколько птиц в одном месте в открытом океане! Пошли туда на шлюпке кого-нибудь из офицеров со штаб-лекарем Берхом, может быть, и подстрелят какую для нашей коллекции.

Капитан утвердительно кивнул головой, загораясь охотничьим азартом.

И действительно, мичману Демидову удалось подстрелить одного альбатроса темно-бурого цвета, но с белой шеей и низом. Когда того замерили на палубе, то удивились — при длине тела 2 фута 8 дюймов (0,81 метра) размах крыльев от одного конца крыла до другого был равен 7 футам 6 дюймам (2 метрам 30 сантиметрам), то есть почти в три раза больше!

— Вот это экземпляр! — восхищенно воскликнул старший офицер. — Ай да мичман! Ай да молодец!

Демидов, совсем еще молодой человек, зарделся от похвалы.

— Хороша добыча, Дмитрий Николаевич, ничего не скажешь! Спасибо вам за удачный выстрел! — подтвердил и Андрей Петрович. — Но не лишним будет знать, что размах крыльев у белых альбатросов может быть почти в два раза большим. Потому-то альбатросы могут часами без единого взмаха крыла парить над океанами и даже в бурю, получив за это второе свое название — буревестники, — щеголял он знаниями, почерпнутыми из книг Григория Ивановича. — Вы не огорчайтесь, мичман, — увидев досаду на его лице и переждав удивленные возгласы любопытствующих моряков, продолжил Андрей Петрович, — слава Богу, что вы добыли именно этот экземпляр, а то что бы мы делали с чучелом такого гигантского размера?

Отыскав среди улыбающихся матросов своего вестового, подозвал его.

— Вот тебе птица, Матвей. Только не вздумай делать чучело с распростертыми крыльями. Нам его и хранить-то будет негде. Может быть, когда-нибудь, — задумчиво сказал Андрей Петрович, — и сделаешь это чудо… Но уже в Петербурге, — добавил он.

Глаза Матвея вспыхнули радостными огоньками.

Когда же через два дня лейтенант Лазарев собственноручно подстрелил белого альбатроса с размахом крыльев 10 футов и 7 дюймов (почти 3 метра с четвертью), то его тоже доставили на «Восток» в «мастерскую» Матвея, то есть в его тесную каморку.