Однако и это было уже паллиативом, перед лицом стремительно растущего населения. Сам П. Столыпин, выступая в Думе, указывал на полную безрассудность передела: «поголовное разделение всех земель едва ли может удовлетворить земельную нужду на местах…, придется отказаться от мысли наделить землей весь трудовой народ и не выделять из него известной части населения в другие области труда. Это подтверждается из цифр прироста населения… Россия, господа, не вымирает; прирост ее населения превосходит прирост всех остальных государств всего мира, достигая на 1000 человек 15 в год… Так что для удовлетворения землей одного только прирастающего населения, считая по 10 дес. на один двор, потребно было бы ежегодно 3 500 000 дес.»^>{93}. Таких запасов свободной пахотной земли не было даже в огромной России. «Эта цель в России недостижима, — подтверждал немецкий исследователь М. Вебер, — статистика не оставляет на этот счет никаких сомнений. Нужного количества земли попросту нет»^>{94}.

Но даже нехватка земли была еще половиной беды, настоящая проблема заключалась в том, что перед П. Столыпиным стояла задача резкого повышения эффективности сельскохозяйственного производства^>{95}. Ее решение, утверждал П. Столыпин, возможно только на базе перехода к частному землевладению. Кроме этого «крепкий личный собственник», по мысли П. Столыпина, являлся бы «преградой для развития революционного движения»^>{96}. Идея была реализована в законе от 9 ноября 1906 г. «В основе этого проекта положен принцип индивидуального пользования… весь проект основан на том лозунге, который с цинизмом был высказан Столыпиным в Государственной думе, что этот крестьянский закон создается не для слабых, — т. е. не для заурядного крестьянства — а для сильных… мне мнится, — писал С. Витте, — что… последуют большие смуты и беспорядки, вызванные именно близорукостью и полицейским духом этого нового крестьянского закона. Я чую, что закон этот послужит одной из причин пролития еще много невинной крови»^>{97}. Замечание С. Витте оказалось буквально пророческим:

За время столыпинских реформ в руки 2,5 млн. сильных семейств, перешло более половины общинной земли России. А около 15 млн. крестьян (по данным Мосальского), оказались вынуждены искать приработок на стороне[10]. «Куда денет г. Столыпин эту страшную армию все растущего пролетариата? — восклицал князь Михаил Андроников. — Какой работою он ее обеспечит и где даст приют?». Ответом на этот вопрос может служить замечание генерала Ю. Данилова: «… те, кто остался на обочине бесспорного социально-экономического прогресса, инициированного реформами, сотни тысяч безземельных озлобленных крестьян, скитающихся на просторах империи, поставляли рекрутов в “армию нового социального взрыва”»^>{98}.

Попытка переселения крестьян в Сибирь, закончилась тем, что из 3,7 млн. человек переселенных за 1906–1914 гг., лишь половина основала там хозяйство, а треть вообще вернулась в европейскую Россию^>{99}. Мало того, по словам А. Кауфмана, «оказалось, что Сибирь не так уже многоземельна, чтобы утолить земельный голод все беднеющего и все размножающегося крестьянства, и не в силах не только питать, но даже и приютить миллионы переселенцев, которым нечем жить и в России»