— Милый, милый маленький Йисус, — сказала она, захлопав в ладошки.

Мы облачились как можно быстрее, лучше сказать, впрыгнули в нашу одежду. Алида разожгла огонь в гостиной, и мы, как всегда утром рождественского дня, пили там кофе из медного кофейника, которым пользуются лишь раз в году на Рождество. На круглом столе стояла самая разная выпечка: перцовые пряники, мелкое печенье на коньяке, миндальные ракушки, кренделя, посыпанные сахаром, и шафранные булочки такой формы, которая повторяется из года в год. Однажды Алида пустила в ход новую форму, но к этим булочкам отнеслись с глубоким недоверием, так что уже много лет она их не печет.

Между тем успело взойти солнце, и, когда в окно гостиной мы выглянули в сад, Сванте сказал:

— Вранье! Этого не может быть!

И в самом деле, невозможно было поверить, что это правда, что Сочельник может быть так прекрасен. Мне кажется, что в такие дни чаще бывает бесснежная, черная зима или талый снег.

В полдень мы всегда ходим на кладбище, где похоронены папины родители, наши бабушка и дедушка. Там, наверху, среди всех этих старых могил было так тихо, так чисто и бело, так мирно! Я почти уверена, теперь я знаю смысл выражения: «Мир, который выше всякого понимания».

Когда вы наряжаете елку? Мы никогда не наряжаем нашу в Сочельник раньше полудня, и это было первым, что мы сделали, вернувшись домой. Мы повесили на елку наши всегдашние рождественские украшения, среди которых самые главные драгоценности — стеклянная трясогузка, которая висела на елке, еще когда мама была маленькой, и несколько ангелов из ваты, видавших значительно лучшие дни и наверняка созревших для получения медали Pro Patrias[60] — за долгосрочную и верную службу.

Я охотно рассказала бы тебе о том, как мы ели рождественский обед за столом с откидными краями в кухне и макали хлеб в котелок у плиты, а вечером ели вяленую треску, и кашу, и ветчину. Но отчасти ты, пожалуй, очень кстати интеллигентна, так что сама вычислила все это, а отчасти я, к сожалению, не в таком состоянии, чтобы вообще восторгаться нашим рождественским угощением. Я могу только торжественно и свято заверить тебя, что мы и вправду ели без конца и вправду глупейшим образом рифмовали стихи, посвященные каше. Что ты, например, скажешь об этом стишке, который высидел Сванте и сам считает его выдающимся литературным творением:

«Красавица служанка» — это Алида, и вид у нее был такой, будто она не знает, как ей воспринимать эту хвалебную эпическую песню. В конце концов она решила считать себя польщенной, и мы завершили трапезу в наилучшем расположении духа.

Так мало-помалу, к великому удивлению Йеркера, настал вечер. Братец все время сомневался, что это произойдет.

Мы помогли вымыть посуду, а потом собрались в гостиной. Мы зажгли все свечи на елке, на круглом столе и на краю вытяжного колпака над очагом. Мама села за пианино, а мы встали вокруг нее. И запели, о, как мы пели, и как весело было петь все эти старинные рождественские песни! Затем на некоторое время настала тишина, и папа открыл Библию. Не думаю, что захочу пережить тот Сочельник, когда не услышу, как папа читает рождественское Евангелие. Оглядываясь назад, на все Сочельники моего детства (теперь, верно, я уже больше не ребенок?), я прежде всего вспоминаю это, вспоминаю гораздо чаще, чем все рождественские подарки, никогда не казавшиеся мне такими чудесными, как чтение папы: