– У него что, губы накрашены? – уточнила дочь Лидии Николаевны, придирчиво разглядывая покойного папу.

Соседи зашумели и начали выдвигать версии – кто-то соглашался с дочерью, кто-то говорил, что точно подменили дедулю. Кто-то даже авторитетно заметил, что душа дедушки Ромы отлетела раньше положенного, вот он и изменился в лице.

Наконец все посмотрели на притихшую соседку, имени которой никто не знал, приютившую покойного.

– Если хотите, я все сотру, – сказала тихо она.

– Что – сотру? – Лидия Николаевна резко перестала кричать с народными интонациями.

– Все сотру, – ответила соседка. – Я как лучше хотела, чтобы потом в морге вам не тратиться. Я гример, раньше работала гримером. В кино. Мы из живых могли сделать мертвых, а из мертвых – живых. Профессия такая. Вот и хотела сделать вам приятно.

Тут снова все затихли.

– Мам, ну папа правда как живой, – нарушила тишину дочь Лидии Николаевны. – Давай так оставим.

– Да у меня у самой чуть сердце не остановилось! – ответила Лидия Николаевна. – У него румянец, какого у меня сроду не было!

– Мам, смотри, папа улыбается, – сказала дочь. – Может, ему хорошо? Может, ему нравится?

– Ненавижу эту его ухмылку. Каким живой был, таким и после смерти остался. Даже в гробу не может сдержаться.

– Да, я тоже это сразу заметила, – вступила в разговор соседка-гример. – Очень выразительная мимика. Поэтому и оставила вашему Роману эту ухмылку. Она многое о нем говорит.

– В смысле, оставила? – уточнил зять.

– Есть такой способ, я у патологоанатома училась, – застеснялась соседка. – Он меня научил делать так, что покойники улыбаются. Одно движение – надо просто челюсть правильно вправить – и все. Ничего сложного.

– Как это – «вправить»? – Лидия Николаевна размышляла, не начать ли снова голосить.

– Лицо такое ровное, ни одной морщины не видно, мне бы такой тональный крем, – тихо заметила дочь покойного.

– Обычный крем, надо только губкой наносить, а не пальцами, – ответила соседка.

– Губкой? – уточнила с неподдельным интересом дочь покойного.

– Поролон. Обычный. Мы или обивку стульев распарывали и доставали, или детские игрушки. Из игрушек, конечно, лучше, он мягче. Потом нарезали на меленькие квадратики. И если не мазать по лицу, а как бы вбивать крем в кожу, то и достигается такой эффект. Обычно в плюшевых медведях много хорошего поролона.

– Сегодня же попробую, – решила дочь покойного. – А можно я к вам еще приду? Может, вы мне что-нибудь посоветуете. Вот как вы папе глаза так накрасили?

– Немедленно прекрати! – Лидия Николаевна подошла к дочери. – Нашла время! Хоть какие-то приличия соблюдай!

– Мамуль, представляешь, тоналку надо губкой наносить, а не пальцами! – воскликнула дочь.

– Правда? А какой губкой? – Лидия Николаевна тут же забыла про покойного мужа и приличия.

– Надо старого медведя распотрошить, помнишь, на шкафу сидит. Или стул, – ответила дочь. – Но из игрушки лучше.

– Не надо распарывать, вот держите, у меня остались запасы. – Соседка выдала вдове и дочери несколько квадратиков. Лидия Николаевна смотрела на кусок поролона, как на чудо.