– Зря я приехала, – сказала мама, и мне было очень больно это слышать.

Я проводила ее на вокзал, а до этого забила сумку продуктами, подарками и всем тем, что имелось в столице, но считалось дефицитом в нашем городке, – хорошим мылом, косметикой, колбасой, колготками. Мне очень хотелось, чтобы мама была рада, но оказалось, что я опять во всем виновата.

Мать, вернувшись домой, первым делом сообщила всем соседкам и подругам, что я ее выгнала. Буквально выставила за порог. В три дня достала билет, да еще и в купе на нижнюю полку. Вот как сильно хотела избавиться от родной матери. Соседки спрашивали, как она провела время с внучкой, но мамина память сохранила только самое плохое – застрявший лифт, автобус, в котором она упала, испорченную капусту, электроплиту вместо газовой.

Соседки ахали и говорили, мол, правильно уехала. Мать, заполучив благодарную аудиторию, продолжала сыпать страшилками – что дети в Москве не могут ходить дома в тех же ползунках, что и на улице. Надо переодевать. Что колбаса не лежит на полках в магазине, а продается только в специальном отделе. Соседки снова ахали и жаждали новых подробностей. Мама вдруг стала популярной рассказчицей и получала от своей славы удовольствие. Она в красках описывала, как я сплю с Настей, что категорически неправильно и вредно. Рассказывала про зятя, который живет с матерью, а не с женой, и это считается нормальным. А я, то есть жена, даже не переживаю по этому поводу. Мать рассказывала соседкам, какие бешеные деньжищи я плачу за творог и молоко, которые мне приносят на дом. Лишь бы самой на рынок не ходить. Что днем я заваливаюсь спать. В рассказах, становившихся все красочнее и подробнее, я превращалась в чудовищную мать, мой муж – то в инфантильного идиота, который живет с матерью, то в богатея, который швыряется деньгами почем зря. Моя свекровь, которую мать видела один раз в жизни, да и то мельком, в ее описании обрастала кольцами с бриллиантами на каждом пальце. Начес на голове сватьи становился все выше, а наряды – все богаче. Мол, даже летом в шубе ходит.

Мать придумала себе историю, в которую сама же и поверила. Она демонстрировала соседкам содержимое сумки, которую я забила вкусностями и дефицитными товарами, истратив последние деньги, и, потрясая палкой дефицитной колбасы, говорила, что такую даже собаки не станут есть. Гадость. Что сыр воняет так, будто год пролежал. А комплект постельного белья наверняка покрасится при первой же стирке. Еще мать со слезами признавалась всем желающим ее слушать, что я стала не нормальным врачом, как она думала, а не пойми кем. Мозги людям прочищаю. Нет чтобы гипс накладывать, аппендицит вырезать – это достойно, нужно. А как мозги лечат – все знают. Вон, психушка на выезде из поселка. Мимо проезжать страшно, не то что туда попасть. Больных ремнями к кровати привязывают, вату в рот засовывают, чтобы не орали, и пичкают таблетками. И я, со слов матери, именно этим и занималась – привязывала людей и доводила их до состояния овоща. Мать утверждала, что и ее я пыталась довести до психушки, но ей удалось спастись, потому что она не пила, а тайком выплевывала таблетки, которые я ей подсовывала.