Водевиль был простенький, в одном действии. Ардашев уже видел его в Петербурге. На сцене госпожа Кривицкая, облаченная в белое воздушное платье, вопрошала с наивной детской непосредственностью:

– Благодарю за учтивость! Но я так занялась вами… Я хотела сказать – с вами, а меня ждут.

«Да-да, именно ждут. И не кто иной, как присяжный поверенный Окружного суда», – мысленно продолжил диалог Ардашев и, достав из кармана монпансье, положил под язык зеленую конфетку.

Все остальное время Клим Пантелеевич проигрывал в уме предстоящий разговор. Он вполне мог оказаться непростым. И по всему, выходило, что следовало говорить прямо, начистоту.

Наконец Кривицкая прочитала последний куплет:

– Водевильная актриса не нуждается в ролях:

Она улыбнулась, подошла к самому краю сцены и, разведя в стороны руки, закончила:

Оркестр поднял волну музыки, громыхнул пару раз и смолк. Раздались аплодисменты. К виновнице торжества присоединились все артисты, участвующие в водевиле. На сцену полетели цветы, публика хлопала стоя. Актеры, находясь под ярким светом рампы, кланялись зрителям. Но народ не унимался, и отовсюду слышалось: «Бис!», «Браво!», «Бис!»… И тогда Кривицкая, подав знак музыкантам, отошла от рампы. И в ту же секунду оркестр заиграл вновь, и актриса, прокружившись в танце, прочитала:

И вновь зрительный зал рукоплескал своей любимице. В проходах появились продавцы цветов. И пока зрители чествовали бенефициантку, Клим Пантелеевич купил большой букет белых роз. Но занавес уже опустился. Объявили антракт. Впереди ожидался литературный дивертисмент. Довольная публика потянулась к буфету. Оставив Веронику Альбертовну на попечении подруги – Ирине Штиль (жене здешнего нотариуса) – присяжный поверенный направился за кулисы. Он надеялся увидеть около уборной артистки толпу поклонников, но там, на удивление, уже никого не было. Ардашев постучал в дверь и осведомился:

– Вы позволите?

– Да-да, войдите, – послышалось изнутри.

Адвокат вошел. На пуфике перед зеркалом сидела Фаина Кривицкая. Она была в том же белом платье, в котором только что играла в водевиле. Актриса, судя по всему, только что закончила подправлять макияж: перед ней лежали открытая пудреница с пуховкой и красный карандаш для губ. В пепельнице дымилась длинная пахитоска. Вокруг громоздились букеты цветов.

– Позвольте поблагодарить вас за столь незабываемый вечер, дорогая Фаина Иннокентьевна, – преподнося розы, провещал адвокат. – Давно у нас в городе не было такого праздника.