Лежу в койке, невидящими глазами уставившись в потолок. Тихо. За окном трещит мороз, снега уже полно. Немцы сбавили активность, так что теперь иногда удаётся сделать вылет без того, чтобы на обратном пути нарваться на «мессер». Эх, когда же мы начнём их обратно к границе теснить?!..

Бои идут лютые, немцы давят, мы отбиваемся. Бывало, пролетаешь над полем, а там сплошным ковром мертвецы лежат, и наши, и их… Но самое страшное, когда идёшь на непосредственную поддержку. Там, как правило, всё вперемежку, слоями, так что и не знаешь, куда бомбы скидывать. Боишься по своим угодить, вот и уходишь подальше на Запад, а там на всё, что глаз уцепит, вываливаешь. Отсекаешь резервы, штурмуешь дороги и технику. Уж танки и бронемашины мы узнавать научились… Недавно приказ зачитывали, у соседей пилот ошибся, по нашим «РСы» выпустил. Расстреляли…

Конец ноября. Немцы рвутся к Истре. Мы постоянно летаем на поддержку наших частей, отчаянно дерущихся возле водохранилища. Ребята молодцы! Взорвали водоспуски, и теперь немцы тычутся возле воды, не зная, как форсировать преграду. А нам — раздолье, по два вылета делаем. Третий не успеваем, поскольку темнеет. Пробовали — не смогли даже взлететь: пламя из выхлопных патрубков так ослепляет, что не видно никаких сигналов. Вот и летаем, пока светло.

Непрерывно сбрасываем ПТАБы, льём фосфор на пехоту, раскидываем капсулы. Но самое главное — выбивать у немцев танки. Без них они далеко не пройдут, против наших пехотинцев у них кишка тонка…

Жутко холодно. Морозы просто лютые, бывает, что и до сорока градусов. Бедные механики, постоянно ходят с разлапистыми кистями. Среди них вообще много обморожений. Поковыряйся-ка в моторе при такой погоде! Не всё ведь можно в рукавицах делать, часто и голыми руками орудовать приходится.

А когда заправляют, тогда вообще смотреть страшно, чуть бензинчиком плеснул — всё, готов. И так зубами стучишь, несмотря на ватный костюм, а он, сволочь, ещё и испаряется мгновенно…

Жаль ребят, но ничего тут не поделаешь… Главное, врага бить, крушить, да чем больше, тем лучше. Мы уже немного приспособились к немцам. Научились и от зениток уклоняться, и от истребителей уходить. Отработали некоторые приёмы, помогающие штурмовке.

Хорошо, хоть в разведку нас не гоняют. Для этого другие части используют, а мы — только для боевого применения. Но потери несём — в нашем новом полку почти тридцать процентов лётчиков и половину машин потеряли только за неделю непрерывных боёв. Спасибо, хоть бензин и боеприпасы подвозят вовремя, правда, с «РСами» туго. Уже два дня ни одного ящика нет, только снаряды и патроны.

Рейно, он уже подполковника получил, даже рапорт на имя командующего подал, а толку — чуть. Нет — и всё. Мы, конечно, понимаем, что эвакуация, что заводы в поле стоят, что не начали они ещё работать, но от этого легче не становится. Немца пониманием не убьёшь, для этого свинец нужен, железо, взрывчатка. Пехотинцу легче, у него вон хоть штык имеется, а нам как? Одним пропеллером?

Но выдыхается, гад, честное слово, выдыхается! Чует моё сердце — немного осталось. Скоро встанет фашист, а затем и попятиться. Побежит! Вот тогда мы и отведём душу…