— Но мне домой надо.
— Да брось, позвони, скажи, через час придешь, ну давай, столько лет не виделись!
Я растерянно пробормотала:
— Но я одета не лучшим образом…
— Наплюй, поедем в «Макдоналдс», там никто и внимания не обратит, сядем в углу, поболтаем, ну давай, давай…
И он завел мотор.
Неожиданно я весело сказала:
— Давай! И правда, сто лет не разговаривали.
— Отлично, — обрадовался Эдик, и мы покатили вперед.
Наверное, в этот момент мой ангел-хранитель попросту заснул или решил пойти пообедать, ведь ничто не помешало мне совершить поступок, последствия которого пришлось пожинать потом очень долго. Ну почему не началось землетрясение или пожар? Почему, в конце концов, автомобиль завелся и покладисто поехал в сторону «Макдоналдса»? Отчего не закапризничал, как моя старенькая «копейка», демонстрируя севший аккумулятор или забрызганные свечи… Да мало ли причин найдется у авто, чтобы не двинуться с места! Но нет, иномарка лихо покатила по проспекту, неся меня навстречу беде.
ГЛАВА 2
В «Макдоналдсе» мы устроились в китайском зале, в самом углу, развернули хрусткие бумажки, вытащили горячие булки с котлетами и принялись болтать.
— Где ты выступаешь? — поинтересовалась я.
— На кладбище, — преспокойно ответил Эдик, вонзая зубы в мясо.
В первый момент я подумала, что не поняла его, и переспросила:
— Кладбище? Это какой же зал теперь так мило называется?
— Кладбище — это кладбище, — хмыкнул Эдик, — могилки, памятники, венки, безутешные родственники…
Я разинула рот:
— Ты играешь на погосте? Где? У могил? Или в церкви, на органе?
Малевич захохотал:
— Фроська, ты идиотка. В православных соборах нет органа и музыки, там поют а капелла, это ты с католиками путаешь. Но я не играю.
— Что же ты делаешь?
— Я директор кладбища, правда, не слишком большого, притом не московского…
От изумления я чуть не пролила напиток, который «Макдоналдс» выдает за кофе-капуччино, и обалдело переспросила:
— Ты?! Начальник над захоронениями? Где?
— В изумительном месте, — улыбнулся Эдик, — пятнадцать минут от столицы, Белогорск. Живу в Москве, а работаю в области. Там шикарная природа…
Я отказывалась верить своим ушам. Эдик Малевич, талантливый скрипач, — и такой пердюмонокль! Пьяные могильщики, бомжи…
Не замечая произведенного впечатления, бывший однокашник бодро расписывал красоты Белогорска, потом начал рассказывать о жене со странным именем Гема.
Минут через пятнадцать, когда мы, опустошив подносы, принялись за мороженое, Эдик внезапно вздохнул:
— Черт возьми!
— Что случилось?
— Да забыл в машине педерастку, а в ней мобильный. — В ту же секунду он протянул мне ключи и попросил: — Будь другом, принеси.
Сказать, что его предложение меня удивило, это не сказать ничего. За кого Малевич меня принимает? Он на своем кладбище растерял все представления о приличном поведении. Отправить даму за сумкой!
Очевидно, на моем лице отразились все эти мысли, потому что Эдик быстренько добавил:
— Извини, дорогая, знаю, это звучит как хамство, но у меня разыгрался дикий радикулит, пошевелиться не могу, а в барсетке еще и лекарства. Будь человеком, принеси.