– Насколько я знаю, немцы – культурная нация… – неуверенно сказал Мякишев.

Савелий Игнатьевич раздражённо его оборвал:

– И чего же им, культурным, всё неймётся? Всё время лезут, и грабят, и жгут… Мёдом им у нас, что ли, намазано? Как считаете, Наталья? Намазано?

– Я считаю, что нас здесь неслабо видно в полевой бинокль, – ответила женщина.

И, словно в подтверждение её слов, пули выбили барабанную дробь над их головами. Серая машина окуталась дымом, и земля неподалёку взорвалась, осыпав рабочего сверху комьями земли.

Савелий Игнатьевич, тяжёло вздохнув, достал маузер и стал прикручивать его к деревянной кобуре, как к прикладу.

Наталья быстро расстегнула рюкзак и, покопавшись в нём, протянула Мякишеву пистолет с раздутым стволом.

– Держите.

– Какой, однако, он лёгкий. – Поручик покачал головой. – Сколько здесь патронов?

– Здесь не патроны. Здесь заряды. Камера с антипротонами и ускоритель… Ладно, долго объяснять. – Наталья махнула рукой. – Вот так ставится на минимум. Целитесь по яркой точке.

Они встали возле стены. Наталья, склонившись над люмьеровским экраном, нервно барабанила по нему пальцем и что-то бормотала. Выстрелы стрекотали, выбивая из кирпича мелкую крошку. Совсем рядом послышался новый взрыв.

Мякишев прицелился и нажал на спуск. Никакого звука не было.

Серая машина прокатилась ещё немного по полю. А потом остановилась и развалилась надвое, как спелый арбуз. Савелий Игнатьевич сглотнул, увидев, что снег под ней окрасился алым. Чёрные фигурки рухнули в снег и стали отвечать беглыми выстрелами.

– Долго ещё? – обернувшись через плечо, спросил поручик.

– Пятнадцать минут… наверное. Я не знаю точно.

– Хорошо.

– Ну что, Савелий Игнатьевич? Отменим на время наши разногласия? – Поручик протянул ему руку.

Рабочий молча пожал ладонь. И, прижав кобуру к плечу, взял на прицел первую чёрную фигурку.

Савелий Игнатьевич пытался представить, каким окажется Натальино будущее. Уж наверное, полным братства и равенства… Ещё он думал, как вернётся к себе в Нижний, к семье.

Когда до первой чёрной фигурки оставалось совсем немного, Савелий Игнатьевич вдруг подумал, что они будут делать с Мякишевым, вернувшись обратно в своё время. И можно ли им как-то избежать гражданской войны.

«Да, об этом стоит подумать», – решил рабочий, крепче вжал приклад в плечо и прицелился, при этом страстно не желая стрелять.

– Сегодня убьют меня, – сказал Инныпъин, прислушиваясь к близкой канонаде.

Сагит только терпеливо вздохнул. Шаманы они такие, всё смерти ждут. Не убьют – скажет, отвел. Убьют, так тем более – будущее видел. Скажут, великий шаман умер…

Сагит это предсказание уже раз сто слышал.

– Ты всех тут переживешь, – буркнул.

Придерживая коня, он продолжал высматривать подозрительную возню у накрытой утренним снегом башенки немецкой церкви на фланге эскадрона, наблюдать за которой обоих отправил капитан Савичев. Инныпъин вздохнул, взял в кулак зуб морского зверя из родных северных мест, висевший у него на шее, на удачу, и с тоской понял, что нынче в кои-веки правду сказал. Но приятель башкир слушал не его.