– А ты и так не сможешь, – крикнул сверху один из всадников.

Так оно и получилось – никакого провианта охранники не оставили. Ляжка вздохнул и выкатил из лачуги три самурайских ужина. Но поужинать даже таким образом не пришлось – Перец созвал их к костру и совершенно неожиданно изложил своим добрым вассалам план побега с копей.

План был авантюристский, но другого все равно не было. Перец предлагал захватить помело.

Сложность заключалась в том, что у всадников, их охранявших, своих средств передвижения не было. Вечером за ними прилетало грузовое помело, забиравшее и охрану, и синюю пыль. Помело не опускалось на землю, а зависало метрах в двух. Вниз сбрасывали веревочную лесенку, охранники поднимались по этой лесенке, грузили кувшины с пылью и улетали. Надо было захватить помело очень быстро, так, чтобы всадник не успел поднять его выше.

– И еще нам нужно топливо, – добавил Перец. – Синей пыли у нас навалом, осталось запастись раствором соли. Поэтому возьмите бутылки, садитесь вокруг огня, я скажу вам слово, которое должно быть услышано каждым уголком ваших заплесневелых сердец. Ибо без нужных слов ваше сердце не сможет исторгнуть слезы должной чистоты. Я же покажу вам, как эти слезы исторгнуть. Все по системе Станиславского, все по науке.

Перец выдержал паузу.

– Надо представить самый трогательный момент в вашей жизни, тогда ваша душа наполнится чистыми, как горный родник, слезами, и все будет в порядке. Понятно, двуустки?

– Понятно, – кивнули Зимин и Ляжка.

– Тогда начнем. Начинает Ляжка. Ляжка, расскажи нам самый трогательный момент в твоей жизни. Только расскажи по-хорошему. Без всяких выкрутасов.

– Ладно. Ладно.

Ляжка принялся тереть виски, затем стал рассказывать:

– Моя мать работает на… на вокзале. Однажды там поставили аппарат, который производил мороженое. Мать мыла там полы, а через месяц ей в качестве премии разрешили съесть столько мороженого, сколько она может. Она привела меня. И я стал есть мороженое. Я съел два килограмма. А потом у меня началась ангина. Два месяца в школу не ходил.

– Это, конечно, трогательно, – сказал Перец. – Но немножко не в тему. Я лично не разрыдался. А ты, Доход?

– Я тоже не разрыдался, – ответил Зимин.

– Вот видишь. А надо, чтобы мы разрыдались. Расскажи чего-нибудь теперь ты, Доход. Что-нибудь про котят или воробушков, это всегда слезы вызывает. Или про морских котиков, стремящихся найти своих пропавших без вести родителей. Ущипни меня за душу, Доход, и так и быть, я подарю тебе того прекрасного сушеного карася.

– Ляжке подари, – сказал Зимин и принялся врать. – История такая. Однажды мне купили щенка…

– Стоп! – Перец сделал останавливающий жест рукой. – Стоп! Дальше не надо! Дальше я все представил с помощью мощного воображения. Это восхитительно! Это самая трогательная история, что я слышал!

И Перец разразился слезами. Он рыдал бурно, навзрыд, Зимин подумал, что с такой страстью, наверное, могла рыдать маленькая девочка, любимого хомяка которой папа случайно раздавил дверью.

Зимин продолжал удивляться.

– Хорошо, – всхлипнул Перец, нарыдавшись. – Очень хорошо. Мне понравилось. Ты продрал меня до слез…