Его отцу было уже за шестьдесят, работал он плотником в лесхозе и с упорством, достойным лучшего применения, искал истину в вине, так что до младшенького, Ильи, руки никак не доходили. Впрочем, в свое время они не дошли и до старшего — Филиппа, отсидевшего не один срок за кражи и разбой…

Вот в эту семейку и предстояло идти Лене на разборки сегодня вечером. Поход был очередной данью завучу, которая всю работу с родителями представляла в виде бесконечного посещения квартир и безрезультатного выяснения отношений.

Низкий голос Зои Викторовны заставил Лену поднять голову.

— Господи, деточка, у вас» поразительный талант наводить порядок!

Лена с удивлением воззрилась на стол: действительно, в тоске от предстоящих испытаний она, незаметно для себя, разобрала на столе все завалы.

В мгновение ока Зоя Викторовна водрузилась на самый широкий в учительской стул и свела на нет все усилия девушки. Она вновь разложила на столе классные журналы, а тетради сдвинула на Ленину половину. При этом она не переставала говорить:

— Вы знаете, Леночка, новый директор лесхоза — прямо Фигаро неуловимый. Говорят, очень видный из себя мужчина, но груб, как фельдфебель. — Зоя Викторовна перевела дух. — На днях такое наговорил Зинаиде, главному бухгалтеру, что она два часа проревела у себя в кабинете. Это с ее-то гонором! — И Зоя Викторовна окончательно забыла, зачем села за стол. — А вот Фаина Сергеевна, — она многозначительно кивнула в сторону химички, восседавшей на диване, — видела, как он вышвырнул из кабины Генку-тракториста. Мне, говорит, пьянь за рулем не нужна. Татьяна сегодня бегала за муженька просить, так он и ее отчитал, чтобы не унижалась.

Две молоденькие, маленькие, похожие на взъерошенных галчат учительницы начальных классов Люба и Лариса выглянули из-за пальмы и недоверчиво переглянулись.

— Это Генку-то?! Да он самый крутой мужик в поселке, а уж если выпьет, так и вообще сладу нет.

Участковый и то с ним не связывается!

— Да директор почище этого верзилы. Я тут видела, как он у конторы из машины вылезал — в собственных ногах запутался. В шубе, унтах, настоящий медведь, да и рык у него медвежий… Что теперь будет? — Зоя Викторовна горестно махнула рукой. — Василь Петрович, покойный, всех в кулаке держал, а при этом, наверно, вообще век свободы не видать!

— Ну вы, Зоя Викторовна, прямо на какой-то блатной жаргон переходите, — упрекнул ее Витя-Петя, учитель физкультуры Виктор Петрович Цыганков, подсевший под пальму к «2-Л-2», как он в шутку называл Любу и Ларису. — Я вам, девушки-милашки, одно скажу: директор — мужик стоящий, затри недели, что здесь в поселке, все участки на вертолете облетел, некоторым так хвосты накрутил!.. А что? До сих пор винтом держат. — Физрук коротко хохотнул. — Жена у меня на поселковой АТС работает. Всего сказать, как вы понимаете, я не могу, — Витя-Петя многозначительно подмигнул Лене, — но егеря рассказывают: шибко мужик грамотный, но въедливый, не приведи господь. В каждую щель залезет, все насквозь видит. Куда там Василию Петровичу. Тот только и знал, что кулаком по столу громыхать да блажить на весь поселок. Но порядок был, что тут скрывать. — Слегка повозившись в кресле, Витя-Петя принял более удобное положение и продолжал: