Больше ничего такого не случилось. Через два часа первая смена проснулась. Мы дали им пару минут на то, чтобы собраться с мыслями, и кратко доложили о ситуации: все спокойно.

Заснул я мгновенно, но внезапно проснулся – от резкой боли. Мои сенсоры не ощущали ничего, кроме слепящего света, неразборчивого белого шума и испепеляющего жара – и полного одиночества! Вся моя группа либо была уничтожена, либо отключилась от сети.

Я знал, что все это не на самом деле, знал, что я в безопасности, в «скорлупке» управления в Портобелло. Но все равно все тело болело, как от ожога третьей степени, глаза будто спеклись в комки обугленной плоти, в горло и в легкие мне словно залили расплавленного свинца – полная перегрузка обратной связи.

Эти кошмарные ощущения длились довольно долго _ Так долго, что я успел поверить в их реальность. Я поверил, что враги уничтожили Портобелло, сбросив на базу атомную бомбу, и мы умерли на самом деле – мы, а не наши машины. А на самом деле нас отключили спустя всего три целые и три сотые секунды. Вообще-то, нас должны были отключить быстрее, но подвел механик из группы Дельта, который отвечал за горизонтальную связь и должен был передавать нам распоряжения координатора блока в том случае, если бы я погиб. Он не смог сразу сориентироваться, таким внезапным и сильным было это ощущение, несмотря на то, что он почувствовал его, так сказать, «через вторые руки».

При последующем анализе записей со спутника выяснилось, что из точки, расположенной в пяти километрах от нас, взлетели два самолета – специальных «тихих» самолета, предназначенных для разведки, от которых не оставалось теплового следа в воздухе. Один пилот катапультировался перед тем, как его самолет врезался в здание школы. А второй самолет или шел на автопилоте, или взорвался вместе с пилотом – может, это был камикадзе, а может, катапульта не сработала.

Оба самолета были под завязку загружены зажигательными бомбами. И спустя долю секунды после того, как Канди заподозрила что-то неладное, все наши солдатики превратились в озерцо расплавленного металла.

Они знали, что мы должны спать, и знали, как мы это делаем. Вот нгуми и придумали такую уловку: устроили замаскированный маленький аэродром в джунглях, поблизости от удобного для отдыха места, которым мы рано или поздно обязательно воспользуемся. И два пилота ждали удобного случая – месяцами, а может, и годами.

Они не могли просто подложить под дом бомбу, потому что мы обнаружили бы зажигательную смесь, так же как любую другую взрывчатку.

В бункере в Портобелло у троих из нашей группы случился сердечный приступ. Ральф умер сразу. Нас погрузили на носилки с воздушной подушкой и перевезли в медицинский отсек, но все равно любое движение причиняло невыносимую боль. Больно было даже дышать.

Никакие медикаменты не могли снять эту боль – потому что болело не тело. Это были так называемые «фантомные боли» – память нервной системы об ужасной смерти. Воображаемую боль нужно было исцелять также посредством воображения.

Меня подключили к романтической фантазии – я был на Карибских островах, плескался в теплом море с обворожительной темнокожей красавицей. Виртуальные фрукты, прохладные коктейли с ромом, виртуальный секс и виртуальный сон.