Поев в заметно оживившейся кают-компании, я кивнул Головизнину.

– Господа офицеры, – встал тот, – прошу вашего внимания.

На командира крейсера сразу же было сосредоточено всё внимание. Лейтенант взял поданный мной вчерашний список и зачитал его. Двоих, одного мичмана и одного штурмана торгового флота, мы направляли на наш угольщик, а то Гранин, впрочем как и командир «Отрока», совсем зашивался. Этого, конечно, тоже мало, но снимет много проблем. Кстати, пока оба корабля весь прошлый день лежали в дрейфе, к полудню были произведены некоторые работы. Встав борт о борт, с «Отрока» на угольщик были перекинуты три пушки. Две небольшие, противоминного калибра, и одна покрупнее, семидесятишестимиллиметровая. Запас боеприпасов тоже передали, по два боекомплекта на каждую пушку.

Лазарев стал заместителем Головизнина и принял на себя всю артиллерию крейсера, включая минные аппараты. Дальше уже распределяли людей без меня, назначая их на боевые посты. Даже сейчас, несмотря на малый ход, крейсером управлял один из кондукторов, так что вахтенные офицеры уже были нужны. Оба лейтенанта быстро раскидали людей. Ещё бы сотню – и экипаж будет укомплектован. А пока новичкам следовало освоиться на боевом корабле, некоторые ведь никогда не ступали на их палубу. Несмотря на нехватку, Гаранину всё же тоже выделили немного людей: кочегаров, механиков и даже артиллеристов для тех пушек, что установили на палубе.

Когда распределение было закончено, оба корабля сбросили ход, и на двух шлюпках пополнение со своими личными вещами было переправлено на угольщик, а заодно загрузили угольные ямы «Отрока» после прошедших схваток.

После этого мы двинули дальше. На обоих кораблях часто звучала учебная тревога, новички, как и основные экипажи, стали их осваивать. Лазарев и на «Маньчжуре» командовал артиллерией, так что тему знал и за свою работу взялся со всей серьёзностью. Пока какие-либо выводы делать рано, были всего лишь сформированы дополнительные расчёты для тех пушек, что не имели их. Правда, для противоминного калибра их так подобрать и не удалось, да и не старались, нам эти пушки всё равно ни к чему. Я вообще планировал их демонтировать.

Вот так и проходило наше плавание, даже обед пролетел как-то незаметно. Сам я тоже активно участвовал в учебном процессе, но в основном с казаками. Трижды мы сходились борт о борт с угольщиком. И ребята на практике показывали, как усваивали учебный материал. С каждым разом всё лучше и лучше, есть за что похвалить.

Дым на горизонте от работающих котлов лежавшего в дрейфе корабля заметил один из сигнальщиков, он нам и сообщил через вахтенного офицера. Мы чуть было не проскочили мимо, но, сменив курс, направились к судну Добровольческого флота. Там были частично разобраны машины, поэтому дать ход оно не могло. Максимум пару узлов, поэтому капитан и не пытался бежать, смысла не было. Как он потом объяснил, они испытали неимоверное облегчение, рассмотрев на флагштоках обоих кораблей российские флаги. Раньше там висели самоделки, где нам в Японии русские флаги взять? Но после захода в Шанхай канлодка поделилась с нами своими флагами. Так что у нас теперь даже запас был. Когда мы подошли ближе к ремонтирующемуся судну, то с его палубы, где толпились казаки, а там их было больше сотни, прозвучало хорошо слышное «Ур-ра-а!». Кстати, эти казаки в бинокли и подзорные трубы тоже рассмотрели, что у нас на палубах есть их коллеги. А как же! Несколько казаков несли службу. Раз они теперь морская пехота, хоть и временно, то служба есть служба. Тут Жигарев распоряжался, так что часовые у арсенала и рубки стояли при полном снаряжении и вооружении, с винтовками на ремне. Часовые, а их на судне было трое на боевых постах, назначенных Головизниным, сменялись каждые четыре часа.